– Если тебя не затруднит, займись нашим гостем, – попросила она и добавила фразу, которую я не понял, – посмотри, стоит ли игра свеч…

Лун Ван поклонился теперь уже всем и рукой указал мне, куда надо идти. Мы очутились в небольшой комнате, где стояла дубовая бочка и горели свечи, распространяя тонкий аромат. Приказав мне раздеться, он подвинул к бочке широкий табурет и махнул рукой: мол, давай, лезь. Что мне оставалось делать? Я плюхнулся в горячую воду, подняв кучу брызг. Лун Ван, помогая мне мыться, одновременно массировал меня. Казалось, что его крепкие пальцы перебирали каждую мою косточку, прощупывали каждый сантиметр тела. Когда он закончил, я почувствовал необыкновенную легкость в теле, исчезла усталость после долгого пути. Закутав меня в белое покрывало, Лун Ван указал на лавку, где лежала новая одежда.

– Это мне? – спросил я.

Он улыбнулся и вышел из комнаты. Удивительные глаза были у этого Лун Вана: холодные и мудрые. Быстро одевшись, я вернулся в сверкающий зал, где стояли, беседуя о чем-то Маэстро, Лун Ван и Брунгильда. Увидев меня, старуха воскликнула:

– Лун Ван, милый, ты сотворил настоящее чудо! Паренек и впрямь красавчик. Все за стол, торжество продолжается!

Это хорошо, что она вспомнила о еде, ведь последний раз я ел еще утром. Мы перешли в другой, не менее великолепный зал, и я опять почувствовал себя не совсем уютно. Вместо досок, положенных на пни или обрубки дерева, здесь стоял настоящий стол, накрытый белоснежным полотном. Вместо привычных по тавернам скамеек вокруг стола стояли кресла. А на столе кроме кучи больших тарелок с яствами, стояла и дорогая посуда: серебряные ложки и кубки, украшенные эмалевыми вставками и разноцветными камушками, сосуды из горного хрусталя для соусов – чего там только не было! Мы-то с Господином довольствовались малым, часто вместо тарелок у нас был, как и у всех, черствый хлеб… Старуха мне на тарелку навалила целую кучу еды и с удовольствием стала наблюдать, как я ем. Маэстро и Лун Ван тоже приступили к трапезе, только Брунгильда больше смотрела на нас и почти ничего не ела.