– Это очень похоже на воду, – глубокомысленно изрек я. – Наставник-водонос требовал, чтобы мы шли по воду только в хорошем настроении, выкинув все беды и печали из головы. Вода ведь чувствует человека.

– О том я и толкую, Цыпленок. То же происходит с нашим мечом, только многократно усиленное энергией огня. Ты вот как-то заступился за поспоривших подмастерьев, мол, хотели лучше выполнить работу, переживали. «Discussio mater veritas est». Спор, возможно, и рождает истину, как говорят древние философы, но не в случае с мечами. Тут все наоборот: своим спором, гневаясь, они могли сдвинуть меч со срединного пути, включив разрушающую энергию, а тогда пощады не жди. Они невольно перешли на темную сторону, за то и были наказаны: повелись, как слепые щенки, не совладав со своими чувствами, а должны были оставаться на срединном пути. И впредь я буду жестко пресекать в кузнице распри: создавать шедевры нужно в тишине. Разные люди приходят к нам, с разными судьбами и принципами. Они могут включить одну из сторон энергии меча. И как глава гильдии, я всегда помню и о хтонической, разрушающей, и о созидающей силе меча. Мы обязаны гасить темную энергию, не доводя ее до критической точки, такие дела, Цыпленок…

Потянулись будни декады: я качал меха у горна, держал щипцами раскаленные бруски железа, таскал их на переплавку, заливал металл в формы, плел кольчуги, сверлил дыры в броне под клепку… И каждое утро теперь уже я будил Люка, чтобы бежать на махалово. Нужно ли говорить, что уезжая из кузницы, я увозил с собой великолепный перстень с головой орла и квилон, изготовленный мною под неусыпным контролем Медведя?..

– Жаль тебя отпускать, – сказал он в конце декады. – Еще несколько годков и я бы сделал из него отличного рыцаря, мечника, правда, Люк?

– Да, отец, – охотно согласился Люк и, засмеявшись, добавил, – если Санчо выгонит его господин, мы охотно примем его в нашу гильдию кузнецов!

Карамба, ну и тупое же я существо! Как я не заметил, что Люк – точная копия Медведя, только поменьше размером?! Посыпаю голову пеплом, сеньоры…

Я уже было пошел собирать вещи, когда услышал тихие слова Медведя:

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, сынок, но… Понимаешь, Люк, там, где наш Цыпленок служит, не увольняют и не выгоняют…

– Но почему, отец? Я же могу уйти в рыцари, ты сам говорил об этом не однажды.

– Люк, пойми: у него особая служба. От святых отцов-инквизиторов не уходят, – медленно и серьезно, размышляя, ответил Медведь. – Оттуда только выносят вперед ногами. Слишком много Цыпленок знает такого, чего нам, грешным, знать не положено.

– Я сразу понял, что он не такой, как все мы, отец.

Я оглянулся. Медведь, обняв сына за плечи, смотрел мне вслед такими глазами, что я почувствовал себя виноватым, непонятно в чем…

И снова бежала вдаль дорога, уводя меня все дальше от славной кузницы, которую я полюбил всей душой, и звучали слова Медведя, передающего меня следующему мастеру:

– Передаю тебе душу и тело слуги инквизитора, Санчеса Роберто. Учи его, как считаешь нужным…

Над заснеженным крыльцом роскошного дома моего нового наставника висела то ли икона, то ли картина в ажурном окладе с изображением молодого кудрявого мужчины в белом хитоне с лавровым венком на голове и лирой в руках. Медведь тихонько пояснил, что это – древний бог Аполлон, покровитель искусств, высказав предположение, что это герб маэстро, моего нового учителя. Слово «маэстро» я услышал впервые и мне оно понравилось.

Из дома вышел мужчина с каштановыми кудрявыми волосами, гладко выбритым лицом, насмешливыми, серыми глазами и крупным прямым носом. Его изысканная одежда, походка, благородные манеры – все наводило на мысль о безупречном вкусе. Из-за его плеча выглядывала, опираясь на суковатую палку, морщинистая, кривобокая старуха с седыми космами, в убогом рубище, из-под которого кокетливо выглядывал кончик красной туфельки. Пока Маэстро (так я с ходу окрестил моего нового наставника) читал письмо Господина, старуха схватила трясущимися руками мешочек с деньгами и заковыляла в дом. О, Боже, она еще и горбата! Медведь, слегка толкнув меня, прошептал: