Я бы обрадовалась всему, что отвлекло б от мрачных мыслей. Можно вызвать медсестру и попросить поговорить со мной, принести успокоительные… Но напала такая апатия, что просто лежу, сгорая от страха. Но как ни странно, успокаивает мысль, что я ни на что не могу повлиять.

Хорошо, что хотя бы до девятой дошло. Раньше иногда и этого не было.

Первый и второй дни проходят, как обычно. К середине второй недели я еще напряжена. Однажды выкидыш случился на последнем дне девятой недели. Может быть, и в этот раз будет так же. Четвертый день без изменений… Пятый.

Вечером приходит Яр, приносит фрукты и пирожные.

Садится на место в изголовье.

– Так устала, – вздыхаю я. – Птицы детей себе высиживают, а я – вылеживаю. Может быть, вернешь мне телефон? Не на что отвлечься абсолютно.

– Нет, – улыбается он, и кивает на стопку книг. – Их читай.

Он словно боится, что его подруга позвонит снова. Или я узнаю другие какие-то нехорошие новости. Хочется спросить – а между вами правда все кончено, или она продолжает бесноваться. И не решаюсь. Не сейчас. Не на девятой неделе об этом думать.

– Как себя чувствуешь?

Сложный вопрос.

Физически более-менее, хотя выкидыш мне мерещился несколько раз на дню. Но внутри этот испепеляющий страх…

– Нормально… Но было бы лучше, если бы я могла на что-то отвлекаться.

– Нет, – отрезает Яр. – К следующей среде ты получишь телефон обратно.

Ага, к следующей среде, когда закончатся мои девять недель.

Живот пронзает боль, но, увлеченная разговором с Яром, я не сразу замечаю это... У меня болит живот? Замираю на полуслове.

– Что с тобой?

Прислушиваюсь к себе. Боли больше нет. Показалось?

– Н-ничего.

Паника разрастается внутри, как пожар, ее уже не остановить.

Шестое чувство подсказывает – нет, дорогая, тебе не кажется точно так же, как не казалось предыдущие шесть раз! Но надежда пытается заткнуть этот голос изо всех сил.

Я ощущаю влагу там, где ее не должно быть.

И в живот возвращается недвусмысленная боль. Так болеть может только в одном случае... Чуда не случилось. Распахнув глаза, я смотрю в потолок и пытаюсь сосредоточиться на ощущениях.

Это оно, сомнений нет!

– Карина! – зовет Яр.

– Я… Яр, – шепчу я. – У меня выкидыш.

Без лишних слов он вызывает медсестру и выходит в коридор:

– Врач!

Я даже дышать не решаюсь. Боюсь, безошибочно угадывая эти симптомы. Я переживала это шесть раз и в седьмой все начинается также.

– У меня выкидыш, – сообщаю я медсестре.

Сюда уже спешит врач – слышу суматоху в коридоре

Яр с тревогой смотрит на меня, сжав зубы:

– Ты уверена?

Не отвею, берегу силы. Снова все перед глазами: одиночество, мои бесплодные попытки лечение, осознание, что все было зря. Врач и Яр только зря меня воодушевили. Все равно ничего не вышло.

В палате появляется врач, вслед за ней медсестра вкатывает аппарат УЗИ.

– Подождите в коридоре, пожалуйста, – просят Яра.

Ощущаю, как с меня снимают одеяло и готовят к УЗИ.

– Не переживайте, – советует врач. – Еще рано плакать. Настройтесь на борьбу, Карина. Сердце слышите, мамочка?

Она включает микрофон и я – о, да! – слышу.

– Да… – шепчу я.

В рот попадают соленые слезы.

– Произошло отслойка.

– Да, – выдыхаю я.

– О вас позаботятся… – медсестра убегает за новыми лекарствами для капельницы.

А врач наклоняется надо мои заплаканным лицом. Она улыбается, но я улыбаться не могу.

– Карина, ничего фатального не произошло, слышите? Это угроза прерывания беременности, но не выкидыш. Такое бывает при привычном невынашивании. Мы принимаем меры, и делаем все возможное.

Слова «Это не выкидыш» помогают обрести надежду. Маленькую, слабую, но надежду.

– Я буду контролировать вас каждые тридцать минут, – продолжает она. – Пригласите папу.