– А дочка Дбар какая красавица! И семья приличная.

Я слушал и понимал: мама права. Но сердце не хотело подчиняться доводам рассудка.

– Мам, ну как ты не поймёшь, – пытался я втолковать ей в сотый раз, – сердцу не прикажешь! Проще быть одному, чем мучиться с той, к кому не лежит душа.

– Эх, сынок, сынок… – тяжело вздыхала мама, – упрямый ты у меня, как баран.

Друзья тоже не упускали случая поддеть, «призвать к разуму»:

– Макс, ты вообще живой? – смеялся один. – Такие красотки вокруг, а он всё один, как перст!

– Да на хрен она тебе нужна, очнись! – вторил ему другой. – Бери любую! Такие, как она, к нам каждый год приезжают.

– Да не могу я с любой! – злился я, чувствуя, как в груди всё сжимается от бессилия. – Не знаю почему, но не могу! Тянет к ней, понимаете? Думаете, я не пробовал забыться, найти утешение в других объятиях? Да только толку-то? Наутро просыпаюсь с одним желанием – чтобы эта «утешительница» поскорее исчезла и больше не появлялась! Мне нужна искра, страсть, а не вот это вот всё…

– Ты что, влюбился, что ли? – друзья начинали смотреть с нескрываемым любопытством.

– Да какая, к чёрту, любовь?! – вспыхивал я. – Где я и где любовь?!

Но в глубине души, конечно, знал ответ на этот вопрос. Просто боялся себе в этом признаться. Боялся этого чувства, которое грозило разрушить привычный уклад жизни.

– Традиции, Макс, традиции! – напоминали друзья. – Мы должны их соблюдать, беречь.

– Думаете, я это забыл?! – злился я в ответ. – Легко вам говорить! А я что должен делать? Пойти против семьи, против всего, во что они верят?

Я чувствовал себя загнанным в угол, разорванным между чувством долга и зовом сердца.

– Ну посмотрим, надолго ли её хватит, – бросил как-то один из друзей, и эти его слова запали мне в душу.

Я и правда не знал, насколько её хватит. Насколько её хватит терпения и любви ждать, скрываться, довольствоваться крохами нашего запретного счастья. Наши встречи были редкими, украденными у судьбы моментами. Но они были наполнены такой страстью, такой нежностью, что мир вокруг переставал существовать. А потом… Потом наступала горечь от невозможности быть вместе, жить открыто, не оглядываясь на других. Я знал, что это несправедливо по отношению к ней. Что она заслуживает гораздо большего, чем редкие свидания и вечные тайны. Но я был слаб. Слишком слаб, чтобы бороться за нашу любовь. Слишком слаб, чтобы пойти против всех…

***

Тот день, когда София решила уйти, врезался в мою память раскаленным клеймом. Сообщение на экране телефона ударило обухом по голове: «Я больше не могу. Уезжаю домой к маме…».

Как в это можно было поверить? Да я и не верил до последнего! До того момента, пока не увидел, как её силуэт растворяется в толпе на перроне. Я не смог дать ей того, в чем она нуждалась – стабильности, уверенности в завтрашнем дне, чувства защищенности. А без этого все наши обещания, все клятвы в вечной любви превращались в прах.

Прошел год. Год тоскливых воспоминаний, горьких сожалений и мучительных размышлений. Я корил себя за малодушие, за слабость. Снова и снова прокручивал в памяти те драгоценные мгновения, когда мы были вместе.

Её улыбка, её нежные руки, её смех – всё это было как бальзам на мою израненную душу. Мы создавали свой собственный мир, где не существовало ни предрассудков, ни упреков, ни осуждения. Только любовь – чистая, безусловная, всепоглощающая.

Тихие вечера, наполненные нежностью и страстью, стали нашим убежищем от суровой реальности. В её объятиях я забывал обо всем на свете. Она открыла мне вселенную чувств, о существовании которых я даже не подозревал.