«Где папа? Где папа?» – спрашивал дедушка, обнимая Джулиету. «Не знаю… не знаю… он был со мной в постели», – отвечала девочка. Отдав Джулиету бабушке, дедушка продолжил поиски сына. Эльмира ждала, надеясь, что все родные найдутся. В этот момент дядя поднял Эльмиру на руки и сказал, что нужно к врачу.

Он нёс её, идя по земле, залитой коричневой жидкостью – смесью сахара (или, скорее, сиропа) и крови. Пробираясь сквозь эту липкую массу, дядя шагал по ней, он донёс Эльмиру до автобуса, где собирали пострадавших для отправки в ближайший город. На автобусе было написано название города, и дядя знал, что там они потом будут искать Эльмиру. Сейчас главное – она жива. Посадив её в автобус, он побежал искать других.

В автобусе царила ужасающая картина: дети, взрослые, все в шоке, в стрессе, плачущие, кричащие. Эльмира тихо сидела, стараясь терпеть боль в ноге, которая с каждой минутой усиливалась. Автобус ехал с трудом: дороги были разрушены, асфальт местами напоминал бурное море, повсюду были завалы и препятствия. Через полчаса навстречу попался другой автобус. Его водитель, увидев их, крикнул, чтобы они не ехали дальше: там всё разрушено, ничего нет. Он предложил пересадить пассажиров в свой автобус и отвезти их в Кировакан.

«Нас пересадили в другой автобус, – вспоминала Эльмира, давая интервью в больнице. – Я уже не могла ходить, мужчина взял меня на руки и отнёс. Мы сидели, все плакали… Я ужасно проголодалась, нога сильно болела, и на душе было очень тяжело. Я видела только маму, бабушку, сестру и дядю. Знала, что дедушка жив, спас сестру… Куда нас везут – было непонятно. Дядя посадил меня в один автобус, а здесь маршрут изменили… Я просто сидела и молчала, даже плакать не могла. Одна женщина дала мне кусок хлеба. Я стеснялась взять, но она настояла. Я хотела есть, но когда взяла хлеб в рот, у меня стали крошиться зубы! Было очень страшно. Я выплюнула хлеб и не стала есть. Мы ехали очень долго… Землетрясение было 7 декабря в 11:41, а когда мы приехали, было уже 8-е число».

«Нас высадили, меня принесли на руках. Я думала, что мы в больнице, но мест не было – нас привезли в огромный спортивный зал. Всех разложили на полу. В зале стояло эхо от стонов, плача и криков. Врачи бегали, не успевая ни к кому. Один кричал, что умирает, другой – тоже… Я лежала на полу, рядом девочка моего возраста кричала так сильно, что врачи бросились к ней, спрашивая, что болит. Она кричала: «Нога! Нога!» Я еле сдерживала боль в ноге, но молчала, видя, что врачи и так не успевают. Думала, что у неё наверно хуже, раз она так кричит.

Врачи, наконец, подошли к ней, сняли колготки, осмотрели ногу и сказали потерпеть. Потом побежали к мужчине, другие врачи кричали: «Быстрее! Быстрее! Кровотечение!»

Я уговаривала себя терпеть: «Эльмира, тебе ещё терпимо, там человек умирает!» И я терпела, думая, как же некрасиво кричать, когда врачи всё равно подойдут. Я лежала, смотрела на окружающих и вспоминала, как пару часов назад, из окна автобуса, видела открытый стадион в Спитаке, покрытый, словно ковром, телами погибших. Некоторые ещё шевелились… Вертолёты летали, забирая кого-то…»

«Лежа на полу и ожидая, пока кто-нибудь подойдёт, я слышала крики девочки рядом. Врачи занялись ею, а я терпеливо сносила боль. Один врач, заметив меня, спросил: «Как тебя зовут?» – «Эльмира», – ответила я. – «У тебя что-то болит?» – «Да, очень болит правая нога», – тихо сказала я. Он приподнял одеяло – нас каким-то чудом укрыли, потому что было очень холодно. Увидев, что я в колготках, он спросил, не снимая их: «Сильно болит?» – «Да», – прошептала я, спокойно и тихо, в отличие от кричащей рядом девушки. – «А ты сможешь ещё немного потерпеть?» – спросил он. – «Хорошо, потерплю», – ответила я. И он ушёл. «Я потерплю, я умею терпеть, я могу ради других пожертвовать собой. Раз у неё так плохо, значит, у меня терпимо», – думала я, продолжая терпеть боль.