Консервы, этикетки которых были написаны на непонятном языке, казались нам вкуснее того хлеба. Много лет спустя я поняла, что это был собачий корм.

Полёт в Италию, в другую страну, вызвал у меня одновременно тоску и надежду. В автобусе по дороге в гостиницу мы постепенно успокоились, и радость охватила нас. Вокруг не было разрушений, всё было красиво: море, зелень, счастливые люди, кипела жизнь. Приехав в отель, мы сразу же отправились на море.

Наш отель в Римини находился в двух шагах от моря, которое было просто великолепным. В маленьком, но уютном отеле жили добрые итальянцы и туристы из других стран. Все относились к нам хорошо. Мы должны были прожить в Италии всего неделю, и каждый день с нетерпением ждали встречи с Папой Римским, веруя, что он, как представитель Бога, поможет нам преодолеть страдания.

Когда на третий день нам сообщили, что Папа Римский не сможет нас принять, мы очень расстроились и разочаровались. Три дня я смотрела на лаваш и бастурму, очень хотела есть, но не трогала их. На четвёртый день руководители забрали угощение, сказав, что всё нужно отдать, и организовали для взрослых пикник.

Я была очень разочарована в них, они потеряли мое уважение. Чувство несправедливости обожгло мою кожу, пронзило мысли и душу. Я не могла простить им, что они заставили моих родственников раздобыть лаваш и бастурму, а сами сидели и ели это, даже не предложив угощения детям. Это было моим первым опытом отвращения и презрения к людям!

Мне казалось, что жизнь так несправедлива, и ждать ничего хорошего не стоит. Но на самом деле это была лишь капля в море того, что мне ещё предстояло пережить.

На следующий день у нас с ребятами должна была состояться вечеринка – пение, танцы. Я очень ждала этого. Когда вечер настал, я собиралась идти, но почувствовала, что поднимается температура. Идя к месту встречи, я поняла, что сильно болит нога, та самая, что сломалась во время землетрясения. С трудом дошла до места. Все танцевали и пели, а я терпела невыносимую боль. Больше не выдержав, я ушла в комнату.

Всю ночь меня мучила боль, температура всё поднималась. Я не могла разбудить никого, терпела и тихо плакала, стараясь не разбудить девушку, которая спала рядом. Мы жили в одной комнате.

Утром все собирались идти на море, а потом в аквапарк с горками. Я очень хотела пойти с ними, но понимала, что мне очень плохо. Нога сильно распухла. Девушка из моей комнаты спросила, почему я не иду, я сказала, что нога болит. Она пошла и сообщила организаторам. Они сказали, чтобы я оставалась в комнате, и все ушли. Организаторы даже не зашли, чтобы посмотреть, что со мной.

Боль с каждым часом усиливалась, нога всё больше отекала. Я уже не могла терпеть боль и встала. Прихрамывая, на одной ноге, я попыталась дойти до коридора, чтобы найти кого-нибудь, но на нашем этаже никого не было. Дальше идти я не смогла – там жили другие люди, я не знала языка и не могла обратиться к ним без наших руководителей.

Только к вечеру все вернулись, радостные и отдохнувшие. Моя соседка по комнате с воодушевлением рассказывала о своём дне. Я с улыбкой, сквозь боль, слушала её, не желая прерывать её радость. Когда она закончила, я попросила её позвать кого-нибудь из взрослых, чтобы посмотрели мою ногу.

Пришедшие посмотрели и сразу поняли всю серьёзность ситуации – нога сильно распухла и посинела. Они вызвали скорую помощь. Со мной поехал переводчик. В госпитале меня сразу госпитализировали. Переводчик переводил всё, что говорили врачи.

Они были потрясены состоянием ноги и предложили немедленную операцию, так как началась гангрена. Они объяснили, что нужно ампутировать нижнюю часть ноги прямо сейчас, иначе придётся удалять гораздо больше. Я сказала, что не могу лежать здесь, завтра дети улетают в Армению. Врачи ответили, что позовут мою маму, я полежу здесь, мама будет рядом, и они всё сделают. Обещали потом поставить современный протез, чтобы и незаметно было, что это не моя нога, и полностью восстановят её. Они настаивали, говорили, что в Армении нет таких возможностей.