Ощущения были странными. Впервые ей было так жарко, что кожа, находясь в жидкости, покрылась испариной. Там, где она касалась красных потоков руками и ногами, жгло особенно сильно. Терпя боль, она следовала за потоками, пока не достигла впадины, в которую они сливались. У неё зашумело в ушах, из глаз брызнули слёзы. Она впервые плакала, сама не зная от чего.

– Лиа́на! – подобно горной трубе зазвучал женский голос повсюду. – Скоро сила покинет расу огня! Только соединение спасёт нас! – завораживал он мелодичностью.

– «Почему мы перестали чувствовать?» – сосредоточенно отправила она мысль планете, но та не ответила.

Впадина завертелась, испарившись, исчезли и красноватые потоки. Вынырнув, Лиа́на различила голоса О́ктиуса и других особей, искавших её ближе к берегу.

О́ктиус участливо помог ей выбраться на берег. Они, конечно же, перепугались из-за её отсутствия: тревожность буквально витала в воздухе, и, как только прошёл шок, Ми́дла обрушилась на неё гневной тирадой.

– У тебя такие сильные эмоции, – заторможенно сказала Лиа́на. Ми́дла спешилась, замолкая. – Не понимаю, почему мы должны этого стыдиться, – тёрла она глаза, прогоняя возникавшие перед ними блики.

– Потому что это запрещено, – недоуменно ответила стройная особь с длинными белокурыми волосами и крупными глазами, в которых вокруг светлых зрачков плескалась лава.

– Аме́ла права, – поддакнула Ми́дла. – Мне не хочется оказаться в …

– Да, – перебил её худой сутулившийся «ла́са» с глазами, как у Аме́лы, – но чувства никто не запрещал. Можно соответствовать.

О́ктиус включил световой луч на встроенном в рукав его костюма передатчике, освещая им лица.

– Это тебе мама сказала? – подколол он его, и худой надулся.

– Ки́о, ты что-нибудь слышал? – мягко спросила его Аме́ла, заметив, что он расстроился.

– Шум в ушах.

– То же самое.

Лиа́на молчала. О́ктиус взглянул на неё, но она отрицательно помотала головой.

– Ладно, завтра попробуем снова. Возьмите с собой что-нибудь охлаждающее, – тёр он ладонью лицо.

Вернувшись домой, Лиа́на обнаружила голограмму от отца в срочном порядке покинувшего Хара́рту, чтобы отправиться в Се́ллтрикс – город жриц.

Се́ллтрикс был территорией со своими законами, которые не сумели сломить советники, и свободолюбивой Лиа́не это очень нравилось. Зара́йя часто брала её туда с собой в гости к её названой матери, и с самой начальной фазы Лиа́на участвовала в архаичных процессах жриц, не понимая их смысла. Она вспомнила, как однажды наблюдала шествие в честь податливой почвы планеты, удивляясь тому, как в таком засушливом климате в изобилии произрастают плоды различного вкуса и цвета.

Тела «ла́са» не требовали белковой пищи, им хватало растительной. Животный мир был диким, нетронутым. Лиа́не довелось увидеть не так много существ. До развоплощения Зара́йи у неё в планах было объездить планету, но после случившегося сил хватило только на ведение записей о путешествиях матери. Она записала всё, что смогла вспомнить из её рассказов. Особенно ей нравились истории о столкновениях с неизведанным. Например, о бурлящей реке, где плескались звери с длинными хвостами, покрытыми переливающимися шипами.

Стемнело, и Лиа́на вновь отправилась к озеру, встретившись на берегу с О́ктиусом, Ми́длой, Аме́лой и Ки́о.

– Без выходок, – вместо приветствия предупреждающе понизила голос Ми́дла.

Она была ниже Лиа́ны и, наверняка, слабее физически. Глядя на неё, она могла бы усмехнуться, но не хотела усугублять и без того недружелюбные отношения.

Они снова погрузились в лаву. Лиа́на ждала, что увидит красноватые потоки, но их не было: лишь пузыри воздуха, проделывая лёгкий скоростной путь, поднимались к поверхности. Она уже собиралась вынырнуть, когда О́ктиус, случайно нащупав, ухватился за её руку, и Лиа́ну охватило наплывом чувства, расширявшегося у неё в груди. Она знала – это происходит не из-за близости О́ктиуса, и, закрыв глаза, увидела яркие образы, которыми с ней говорила планета.