Вадим промолчал и отвёл глаза. Все из-за него. Вина, оказывается, имеет вкус. Это крупная горсть соли, что медленно тает во рту, оставляя после себя ядовитую солёность, что ощущается как горечь.

— Саш, я наберу Вере камней? Она любит. — Вадиму показалось, что Арсений хочет это сделать по душу Вадима, который оскорбил его подружку. — Я очень хочу ее порадовать. Она добрая, красивая и чудесная.

— Набери, сынок, — ответил Саша. Вадима резанул Сашин ласковый голос. Какой противовес его собственному хамскому нутру. — Обрати внимание на этот. Вера любит розовые камни.

— Я недолго, — извинился Арсений.

— Куда нам торопиться? — Саша разлёгся и смотрел на море.

Губы мальчика свела страдальческая судорога. Потом Вадим непременно извинится. Сейчас при Саше неохота. В машине по дороге домой сделать это будет гораздо удобнее.

— Значит, с матерью все остаётся как есть? — спросил Саша, раздраженно выдыхая воздух из ноздрей.

— Да, я же ответил, — поспешил заверить Вадим. — Я рассказал тебе просто так, а не потому, что боюсь. Она, кстати, вполне нормальная. Ну как нормальная... Не буйная.

— Что у тебя с сыном? Сенька расстроен, я ведь вижу. Говорил я тебе или нет, что могу убить за него?

— Да, говорил. Я извинюсь. Самому стыдно.

— Какой же ты урод, Вадим. Ты абсолютно прав, тебе не стоило и не стоит плодиться. Ты не заслуживаешь Арсения. Сейчас он выйдет из воды, и ты сделаешь все, чтоб поднять ему настроение. Иначе я изобью тебя так, что ты не встанешь.

Саша встал и отошёл от Вадима на всякий случай. Он почувствовал, что больше не хозяин себе, кровь кипела и руки чесались. Он вспоминал себя в возрасте Арсения, когда мать также шпыняла его ни за что и никто не заступался. Отчего Арсения теперь преследует та же судьба?

Саша всмотрелся в тёмное море, выискивая крестника, но увидел лишь Лидию. Она плавала, едва различимая, среди волн. Видение не испугало Сашу, он давно свыкся с мыслью, что духи умерших ходят среди живых, наблюдая за их радостями и страданиями. Такова часть Сашиной странной мифологии, он был одним из немногих, избранных, кому открыты эти тайные знания. Именно поэтому, перед тем как начать писать картины, Саша окунал кисть в морскую воду, дабы зарядить ее энергией той другой стороны, спрятанной от глаз живых тонкой вуалью.

— Саш, нужно сходить за ним. Я его не вижу, — нервно причитал Вадим, лицо которого стало сплошным испугом.

— А? — нехотя отозвался Саша. — Я вижу его. Вон он. Сейчас придёт.

— Да где ты его видишь?

— Там, на волнах.

— Саш, его там нет.

Саша глянул на Вадима, с глаз словно сошла пелена. Испуг Вадима передался ему, кровь забегала по жилам. Не раздеваясь, Саша ринулся в воду.

Вадим ожидал, зубы бешено долбились друг об друга. Озноб при такой-то жаре, пронеслось в голове, но эта мысль сразу упорхнула. Исчезли все мысли разом, когда из воды вылез Саша, волоча на руках Арсения, как безвольную куклу. Отчего по сыну стекает кровь?

— Почему он не идёт сам? — спрашивал Вадим, запрещая самому себе отвечать на этот вопрос.

Саша зловеще молчал, его страшный взгляд напоминал материнский.

«Она уже забрала его, да?»

Светлой головы Арсения коснулось чёрное злое колдовство. Кровь в жилах Вадима заледенела.

Большая волна отбросила мальчика на один из валунов дикого пляжа. На сером камне страшным посланием отпечаталась его кровь.

Как поверить в невидимое?

Как постичь недоказанное?

Как объяснить вразумительно,

Что не видимо глазу?

Душа болит так мучительно,

Сильнее раны открытой.

И боль ее поучительна,

Урок всей жизни прожитой.

Мы ее постигаем чувствами,

Любовью, муками, совестью.