И звон пощечин невстреч и нестыковок,

Встреч чатных – мелочевкой:

На копейку, на полушку, грош,

Вводя шаманство многоточий,

Себя тревожа мимолетьем гона,

Карманный сотрясая океан – до коле?

Вдруг вспенится, встревожится,

Вскипая вопросов волной,

Шевельнется укусом отточий

И синью взовьется гремучей

По чашкам коленных проулков,

И рухнет синью валом – девяткой Азова,

За гулким МКАДом, иль иноходцем,

Водкина коником, сине-некрасным,

Скакнет в лукоморье Мытищ,

В угомон сосны корабельной

Бродяжить лосиными тропами.

Живу пролеском, без удела,

Без удержу хватая вздохи,

В любовные играя прятки,

Фундамент правлю бытию,

И громадье гоняя планы

Сквозь мясорубку будней

Безмерно пусто-вертких,

Стреножа мысли и хотенья.

Как будет – так и сбудется,

Как сложится – приложится

Этаж к этажу, кирпичиком.

Так зависаю я пролетом:

Небесным часословом,

Шалтаем, лестницей витою,

Небесной веревкой —

Жгутиком Якоба, Иеронима,

Лишенного веры барона,

Инферно взмываю над террой

Якобы болью скрученных вен.

Так, между делом интерном

Слагаю сказки нелюбви.

– Сударыня, как поживаете?

– Никак не поживаю, сударь!

Лишь дней минувших забытье

Изгнав дождем и лихом на авось,

Всех призраков в трубу пустила,

Чтобы не салить, не шатать,

Развеять упокоем, – так и молчу,

И даже рифмой ветер не гоняю,

И в биту сердцем не стучу,

Боюсь рассыпаться грошами

За грош стозвонно пустяками,

Сорваться с кручи тишью,

Наваховой печалью,

Койота тенью,

На сны охотясь

Меж небом и землей,

В Каньоне вея ложью и

Заговаривая зубы ветру, и

Кондора стреножа аватаром,

Пером слетая с бурых плато,

Спаленных огнестрелом

Бога и Макены – златом.

Ужели все: отмучилась?

Неужто разучилась биться

Головой о стену и рыдать?

А как же Красным Октябрем,

Не окунаясь в праздник лиха,

Бинтовать колени переулкам

Без умаления и дрожи – чудом?

Любовь проверить не могу

На лакмус аметиста чушью

Словесной скоротечи – стекла

Осколками и словно прохудилась.

Вот эго ленью усыпить могу,

Поскольку веру растеряла,

Разметав по закоулкам.

И потому живу, пока,

Слово ожидая Брюсом,

Слова бросая всуе дадой

Рахитично, аритмично —

Не в лад и невпопад, мимо,

Нескладно, иноречьем скуки,

Конем плутая средь пехоты и

Путая азы, без ведома глаголов

Складывая букой веди, словно

Кай, и также Каем смысл ища

В урагане остывших чувств,

Абсолютном хладе нор и дыр,

Кротовых, чернично-черных,

Мятежных снежных бурь

Космического захолустья,

Фракталов интровертья.

И все ж, как поживаете?

Живу наитьем, свой страх и

Трепет верлибрами сжигая,

Стыдясь, тщетой пренебрегая,

Лишь ощутив дыханье Леты,

В сумрачном лесу заметив

Дантов след, предчувствуя

Меж косолапых будней,

Меж одножалых слепней,

В промежутке медвежути —

Рассвет, что пчелкой зазвенит

И время радугой запустит.

Коль боль ушла из сердца,

Ты не поэт – пустышка.

Пустяк, кикс, клякса,

Чепуха, гремучий змей,

Погремушка, чертополох,

Одуван на глиняных ногах,

Погонщик мулов, чипс, суховей —

Все, что угодно, но не Юрод,

Ума и сна лишенный ритмом,

Зудящий язвами эмоций,

Стекающий плотью

Кефали на кафель,

Негодный никому —

Ни черту, богу,

Кочерге, ни люду.

Глашатай личных мук —

Маленький, унылый Мук,

Себя линчующий Джанго

Спагетти и вест-индианно,

Как Вуди шаманящий круто,

Исповедуя вуду лишь смехом,

Нарезав душу бинтами, стирает

И сушит лишь только на рее

Всем миром, на рее Дубайской.

И гугл хохочет над чудилой,

Забывшего лудить мольбой,

Рифмой потрошить планету,

Что ищет свободы уютной,

Болью свистя, ревя понарошку,

Шкалик глотая, божась волей,

И разрывая аорту морошкой

Перед десертом и сплетней.

Весь этот плач и спич

Лишь Соломона трель —

Все это песнею зовется – и