– В чём дело, сынок, – раздался с порога нежный голос Захры, – почему ты здесь?

Али повернул к ней голову, и недолго удосушив её туманным вниманием, снова посмотрел в окно. Но под фонарным столбом уже была лишь одна тишина и мрак ночи.

–

Что это с тобой? – подойдя ближе и положив руку ему на плечо, тревожно спросила Захра, ибо она сразу приметила всю бледность его лица.

–

Н-ничего мама, – не спуская глаз с того самого места, где секунду назад он, быть может, увидел призрак или нечто иное, с лёгкой дрожью на устах вытянул Али.

–

Да на тебе лица нет, – возразила ему мать, – ты что простужен?

–

Нет, мама, – взглянув на неё, ответил Али, – Я просто утомлён, вот и все.

Захра, уже привыкшая к переменчивости настроений своего старшего сына и давно нашедшая рецепты для успокоения лабильности его характера, сейчас пребывала в полном замешательстве. Ведь таким потерянным она его доселе не видела.

–

Пошли вниз, – изучающе смотря на него, сказала она, – Горячий чай с кусочком яблочного пирога тебе будет кстати.

Последние слова матери ввергли Али в шок.

–

Я-яблочного? – проговорил он с дрожью на устах и во всем теле.

–

Да, – не переставая удивляться его поведению, ответила Захра, – из спелых, зелёных яблок.

Али сделался ещё бледнее и, с трудом сдерживая ровный лад своего дыхания, произнёс удивлённо:

–

Зелёные яблоки в это время года?

–

Представь себе… – поддерживая его настроение, сказала та. – Я тоже удивилась, когда увидела их на рынке. А продавец уверял меня в том, что они местные и идеально подойдут к любой выпечке.

Али нахмурил брови:

–

А каков он был из себя? Я имею в виду, тот продавец яблок.

Захра покосила на нём удивлённые брови.

–

Ну… ничем не приметный мужчина, лет пятидесяти.

–

А во что он был одет? – с нетерпением спросил Али; судорога голоса и тела уже вышли из-под его контроля.

Захра подняла брови и вперила в него округлённые глаза. Его апатия начала постепенно передаваться ей.

–

Я не совсем понимаю тебя, сынок? – сказала она глухо, – Зачем тебе знать такие глупые подробности?

–

Во что, мама? – вновь повторил Али, – Во что он был облачён?

–

Растрёпанный плащ, серая шляпа на голове, – не сводя с него глаз, отвечала взволнованная мать.

Али отпрянул на шаг, на его бледном лице уже отчётливо прорисовывалась тень испуга, и он машинально, краем глаза взглянул в окно. Захра, видя его реакцию, вконец была напугана и, совершив к нему осторожный шаг, молвила сквозь трепет:

–

Тебе знаком этот мужчина?

Али не слышал этого вопроса. Он весь ушёл в себя, молча поглядывая на разбитый фонарь. До этой минуты он был уверен, что это человек, всего лишь мимолётная тень, видение и плод его богатого воображения. Но теперь он признал, что эта личность реальна, сотканная из плоти и крови. Однако ему было невдомёк то, как этот мужчина остался всё таким же бодрым, и живым, что, не страшась декабрьских морозов, умудрился продавать яблоки на рынке. А может это просто всего-навсего совпадение? И дабы развеять в себе последние сомнения, он перевёл взгляд на напуганную мать и спросил уже ровным тоном:

–

Скажи, мама, а подле него или под его рукой был чёрный зонт?

Захра всмотрелась на него с минуту, изучая каждый мускул его лица, а после чуть слышно молвила:

–

Нет!

Али выдохнул с облегчением так явно, что, казалось, от него отцепилась пиявка, что до сей минуты высасывала из него всю кровь; всю душу. Он отёр со лба холодные капли и с лёгким шагом, и не менее лёгким сердцем уселся на кровать. С невозмутимым лицом, на которое была натянута маска невинной овечки, он снова поднял глаза на мать, которая стояла молчаливо, не сводя с него изучающего взора.