Звоню в дверь и слышу энергичные шаги внутри квартиры. Скоро она открывается и передо мной предстаёт предел мечтаний множества мужчин в нашем городе от мала до велика. Что же – на сцене, в гриме, она выглядит немного другой. Сейчас же я вижу перед собой уставшую женщину с потухшим взглядом голубых глаз и множеством мелких морщинок на лице. По-видимому, на пластику лица она ещё не решилась, но до этого недалеко.

– Вы следователь? – голос у неё чуть с хрипотцой, и немного не похож на тот, что я слышала на записи и по телевизору у шефа. «Фанера» или всё-таки присутствует элемент искажения?

– Да – говорю я ей и протягиваю «корочки» – вы совсем не похожи на ту женщину, что я видела на сцене.

Я говорю ей это совершенно неожиданно для себя. Она поправляет свой ярко-синий пеньюар, сморкается в белый платочек, трёт красный от слёз нос и говорит:

– У актёров и певцов, знаете ли, два лица… Все мы – и вы тоже, играем какие-то роли. Пока вы молода и не понимаете этого, но когда вам будет сорок…

– Вы так говорите, словно древняя старуха. Сорок лет, на мой взгляд – это самый расцвет жизни.

– О, нет – она пропускает меня в квартиру – я уже чувствую себя разбитой калошей, а после смерти Кирилла – тем более. Бедный мальчик!

– Позвольте вам не поверить – на сцене вы выглядите, словно тысяча вихрей собрались воедино в одном месте.

– Сомнительный комплимент – улыбается она очаровательной, на мой взгляд, улыбкой, и я вынуждена с ней согласится – вы знаете, я не стала отменять свой следующий концерт – он состоится сегодня, в память о Кирилле, пожалуй, я ему посвящу его…

– Корнелия Александровна – мягко начинаю я, но она перебивает:

– Нет-нет, пожалуйста, избавьте меня! Ужасное имя, которое я терпеть не могу, зовите меня Нелли.

– Ну, хорошо… Скажите, в каких отношениях вы были с Кириллом Маркушевым?

– В обычных. Он всего лишь один из артистов подтанцовки.

– Разрешите вам не поверить. Мы ведь всё равно дороемся до правды.

– Дорывайтесь. Тело Кирилла ещё не остыло, а вы требуете от меня рассказать о том, о чём в приличном обществе говорить запрещается?

– Потому что он годился вам в сыновья?

– Давайте не будем об этом. По крайней мере, не сейчас. Поверьте, мне больно, очень больно.

– Хорошо, тогда я вызову вас повесткой к нам в комитет, и мы поговорим с вами об этом под протокол.

– Делайте, как считаете нужным.

– Скажите, Кирилл когда-либо жаловался на проблемы с сердцем?

– Нет, что вы. Мои танцоры постоянно проходят медосмотр – с нашим образом жизни, с постоянно подвижными постановками, гастролями и переходами из одного шоу сразу в другое, здоровье должно быть просто космическим. Вероятно, с его сердцем случилось что-то очень неординарное, может быть, тромб или ещё что-то… Ну, я не знаю, я не сильна в медицине…

– А мы, Нелли Александровна, думаем, что Кирилла убили.

– Ну что вы, как такое может быть! Это кажется мне полнейшей нелепицей – кому мог помешать этот приятный молодой человек?!

– Это нам и предстоит выяснить. Вы не знаете, у Кирилла были враги?

– У нас нет времени на врагов. Да, у мальчиков в подтанцовке было противостояние определённого рода – танцевать в центральной линии хотят все. Но чтобы убить ради этого…

– Простите, я не совсем понимаю, что такое центральная линия?

– Ну, это те, кто танцуют в первом ряду, практически рядом со мной. Основной костяк составляют три-четыре человека, которые могут брать меня на руки и вообще, как-то участвовать в танце, прикасаясь ко мне, понимаете, контактировать. Вот сюда мечтают попасть все они. Но я повторюсь – среди них нет ненормальных, они не станут ради такого убивать, тем более, Кирилл танцевал во второй линии, как вы видели.