– Благодарю, но это лишнее. У вас и без этого очень уютно, – выдавливаю я откровенную ложь.

Чарли продолжает с улыбкой смотреть мне в глаза, становится неловко.

– Говорят, это сделал ее брат, но в ее работах я не увидела какого-то особого отношения к семье. Или вот это «Страдание» родом из детства?

– Сегодня модно все списывать на детские травмы, но это незрелый подход к проблеме. Мы – продукт выборов: тех, что приняли сами или же принятых за нас кем-то. Но так или иначе, выбор и только выбор решает все. Что касается брата, то мне об этом ничего не известно. Насколько я знаю, его в тот вечер здесь не было, во всяком случае, в галерею он не заходил.

Чарли уже показала мне все картины, и мы стоим с ней перед выходом. Единственная работа, про которую еще не было сказано ни слова, это странное бесформенное изваяние в центре холла.

Я делаю шаг вперед и читаю с таблички – «Причина всему».

– Это тоже работа Линды?

– Нет, – качает головой Чарли, прокатывая языком по внутренней стороне щеки. – Это мое творение.

– Необычный выбор, – парирую я, принимая ее правила игры.

– Вот это уже другой разговор. Верно, не травмы детства, но осознанный выбор. Эта работа как раз такая, первая, которую я сделала, полностью соединившись со своим внутренним «я», – благодарно улыбнувшись, отвечает она, внимательно заглядывая мне в лицо.

– А это случилось где-то недалеко отсюда, верно?

Чарли оборачивается к двери, словно пытаясь проследить за моим взглядом. Несколько секунд я смотрю на ее широкие плечи, плотно упакованные в классический темно-синий пиджак в мелкую вертикальную полоску.

– За салоном красоты находится пустующая территория, что-то вроде складских помещений. Ее нашли там, – сообщает Чарли, снова поворачиваясь ко мне. – Но вы можете не беспокоиться, здесь всегда довольно тихо и безопасно.

– Полагаю, Линда думала так же.

– Заглядывайте к нам еще, буду рада вновь стать вашим проводником в мир прекрасного.

Невольно оборачиваюсь назад и вновь смотрю на странную скульптуру, а также пробегаюсь глазами по мрачным картинам на стенах.

У нас определенно совершенно разное чувство прекрасного.

Я сажусь в такси, когда телефон в кармане начинает отрывисто пищать, оповещая меня о новых сообщениях. Пять уведомлений о пропущенных звонках, но я не успеваю среагировать, как в запястье неожиданно ощущается странная вибрация. На экране часов высвечивается имя – Винс, а вслед за часами оживает и телефон.

Подношу его к уху, приветствуя брата.

– Покупая тебе эти часы, я думал, это будет гарантом того, что мы сможем услышать друг друга в любое время, – говорит Винсент, минуя слова приветствия. – Ты чем-то сильно занята?

– Нет, была в картинной галерее, – отвечаю я. – Странно, но я только получила твои сообщения о пропущенных звонках. Аж пять раз звонил. Что-то случилось?

– А то. В общем, мы решили, что будет здорово всем вместе встретить не только День благодарения, но и Рождество. Что скажешь? Согласна?

– Конечно, – радостно выдыхаю я. – Это будет здорово, а как же ваш круиз?

– Я поменял билеты, но это пока секрет. Хочу обрадовать родителей в День благодарения.

– Это лучшая новость за весь день.

Профессор Лимерман, человек, который в студенческие годы стал для меня надежным проводником в мир поведенческого анализа, любил акцентировать внимание на том, что профайлер должен уметь опираться не только на почерк убийства, но и на жертву. Теперь, когда я лично увидела работы Линды, а также побывала на месте ее смерти, мне есть что выписать на магнитную доску, скрывающуюся за тяжелой гардиной в моем кабинете.