Сладкий Пирожок для крутого Босса Аня Вьёри
Пролог
Музыка!
Музыка звучит повсюду! В зале, в фойе, в моей голове, в моем сердце!
Боже!
Я выиграла! Я победила! Я смогла!
Тихий звон колокольчиков вплетается в мелодию, внутри все щекочет и трепещет! Я буквально разрываюсь от счастья и нетерпения! Мне хочется рассказать всему миру! Всем показать! Всем доказать! Смотрите! Я могу!
Подхватываю с подноса официанта бокал, оглядываюсь, и…
И все замирает.
Он…
Он смотрит на меня так, словно я самое желанное в его жизни. Его главный приз, его долгожданная награда. Явно любуется, но не только. Мне хватает доли секунд, чтобы понять – я его. Он никогда не подпустит ко мне другого. Он решил. И все. Я – его.
Трепет сменяется волнующим жаром, а мурашки на коже уступают место несмелым бабочкам.
Чуть веду подбородком, вглядываясь в его лицо, а он…
Улыбается и подходит быстрым, уверенным шагом.
– Здравствуй! Я – Леха, – произносит небрежно. – Потанцуем?
А дальше ничего не помню!
Вихрь эмоций, круговорот прикосновений, буря ощущений!
Впервые! Навсегда! Его! Мой! Я…
Я никогда не думала, что это может быть так.
Я таяла и взрывалась вулканом, я кричала и еле слышно шептала, я умирала и возрождалась в его объятьях! А потом…
Я проснулась!
Проснулась и обнаружила, что сплю в постели незнакомого мужчины.
И меня тут же накрыла волна совсем другого жара!
Стыд, страх, ужас от своего поступка!
Что я натворила?
Я отдалась?
А он…
Тоже хорош…
И мы…
Мы…
А мы предохранялись?
Глава 1
Александра
Боже, ну что за день!
– Марина! – кричу в подсобку. – Петрович пришел? Нужно же дверь перевесить! Срочно!
– Запил Петрович, – моя помощница выходит, вытирая руки о фартук.
– И ты мне не сказала? – хочется орать, но от ужаса у меня пропадает голос. – Марина! Ты понимаешь, что нас закроют?!
– Да погоди ты шипеть! – фыркает моя подруга и подмастерье. – Я Митьку Ленкиного попросила. Сказал, до одиннадцати прибежит…
До одиннадцати?
Хорошо.
Митька рукастый…
Так-то у нас все в порядке.
Я уже три раза по всем нормативам перепроверила – в порядке.
Только вот дверь запасного выхода на в ту сторону открывается. Должна на улицу, а у нас внутрь…
Потому что если на улицу, то она бьется о чужое крыльцо.
Но кого это волнует?
Должна наружу!
На самом деле жутко боюсь, что дверью дело не ограничится.
Администрация города взъелась на мою крохотную пекарню.
Работаю себе и работаю уже пятый год.
Раньше никому не мешала.
А тут…
Говорят, что к нам в город хочет зайти какой-то крупный сетевик. И вроде как он кому-то там наверху намекнул…
Намекнул…
Просто намекнул, что ему интересно мое помещение…
А я ж простая, как сибирский валенок! Мне и самой тут хорошо! Я продавать не буду…
И началось.
Проверка за проверкой.
Налоговая, санэпидемстанция, Роспотребнадзор, трудовая инспекция.
Вот сейчас ждем пожарных.
– Уа-а-а-а! – громко и обиженно взревел мой самый главный сотрудник.
Пашка.
Кроха моя и смысл жизни моей…
Он тут же, у меня под прилавком.
А куда деваться?
Оставлять мне его не с кем.
Я Маринку наняла как раз, когда совсем работать не могла.
Но сейчас вот вроде уже получается.
Пасютке даже нравится в пекарне. Тут такие ароматы, и жесткий бублик ему делаем – зубки чесать…
– Что, опять зубы? – снова выходит перепачканная мукой Маринка.
– Не знаю, – выдыхаю. – Может, мои нервы, – подхватываю малыша из шезлонга, качаю на руках. – Всю ночь не спал и сейчас капризничает…
– Ох, Сашка, – Марина смотрит на меня одновременно и с сочувствием, и с осуждением. – Да сдала бы ты это помещение! И сидела бы спокойно на арендные дома! Сына б растила!
– Марин, я в это дело всю душу вложила! – с жаром кричу я. – Тут каждый рецепт мой родной! – на глаза наворачиваются слезы. – Этот баб Машин, этот баб Валин…
Всхлипываю, чтоб не показывать слезы, отворачиваюсь к прилавку… Делаю вид, что булки раскладываю…
“Дзинь” – открывается входная дверь. А я аж вздрагиваю.
– Шурочка? – раздается тихий скрипучий голос.
– Ох, баб Зин, – хмурюсь я. – А мы белый хлеб не пекли еще! И вчерашний весь продали. Баб Зин, возьми булок.
– Ой не надо, моя хорошая, – причитает старенькая соседка одной из моих бабушек. – Ты прости меня, но булок не надо, – она смущенно улыбается, – они у тебя такие вкусные! Я потом их снова захочу…
Захочет…
А денег у нее нет.
Пенсия мизерная, а сын не помогает. Уехал в столицу и живет там в ус не дует.
Вот и приходится почти каждое утро баб Зине хлеба оставлять, да обманывать ее потом, что это вчерашний под списание…
– Баб Зин, – вдруг приходит мне в голову идея. – А ты не могла бы мне помочь? У меня проверка, а с Пашуткой я не справлюсь! Погуляй с ним в коляске? Я тебе как няне заплачу…
– Да бог с тобой, – замахала руками старушка. – Заплатит она! – скривилась, будто собралась плакать. – Ты мне только соску или бутылку дай?
– Без соски он у меня растет, – ловко перекладываю малыша на другую руку, подхватываю твердый бублик. – Вот… Баранку дашь ему зубы почесать…
Меняю подгузник, подхватываю пледик…
И что я раньше об этом не подумала?
Хотя…
Раньше Пашенька мне никогда на работе не мешал…
Эх…
Быстрей бы окончились эти проверки…
Уже со свободными руками я начинаю действительно раскладывать по витрине свердловские слойки, как снова…
“Дзинь” – до противного весело звякает колокольчик на двери моей пекарни.
Проверка?
Ой… Нет…
Хуже…
Замираю… Медленно оседаю на стул… Все. Все кончено.
Это он.
Он меня нашел.
.
Глава 2
Александра
– Добрый день, дамы, – здоровается он чуть напряженным голосом, но с улыбкой.
С той самой шикарной улыбкой, от которой год назад у меня подкашивались ноги…
Высокий, загорелый, темно-русые волосы, голубые глаза и белозубая улыбка.
Ах! Сколько раз я представляла себе нашу с ним встречу!
И в своих мечтах я была неизменно в платье и на шпильках! И уж совершенно точно накрашенная…
А не как сейчас.
Испачканной в муке рукой поправляю свой поварской колпак, из-под которого выбились непослушные пряди, дергаю кончиком носа, пытаясь не чихнуть…
Он скользит по мне взглядом, щурится…
Узнает!
Сейчас узнает, и я пропала!
– Говорят, – своим бархатным голосом произносит он, – что у вас лучшая в городе пекарня! Угостите чем-нибудь?
В смысле?
Что, не узнал?
Он меня не узнал?
– Да-да! Конечно! – выскакивает в зал Маринка, пихая по пути меня в бок. – Всегда свежая выпечка по семейным рецептам и лучший зерновой кофе!
– Звучит волшебно! – он улыбается уже непосредственно ей.
А она и не теряется!
Выгибается, как кошка.
Ну, Маринка! Ну, коза!
– Вам американо? Эспрессо? Капучино? – воркует она, пытаясь попасть по кнопкам кофемашины.
Сложное это занятие, когда, не отрываясь, смотришь на клиента, а не на агрегат.
– Американо, пожалуйста, – он спокойно усаживается за стойку, прекрасно понимая, какое производит впечатление на женщин.
– А из выпечки у нас сегодня, – Маринка делает паузу, вытягивает шею. – Саш, что там у нас сегодня особо удалось?
– Все! – рявкаю, уперев руки в бока. – У нас сегодня удалось абсолютно все! Слойка свердловская, булочка сдобная, пирожки с яблоком и капустой…
– Раздельно, конечно, – глупо хихикает Маринка. – Пирожки, – заглядывает ему в глаза, как собачонка, – отдельно с яблоком, отдельно с капустой!
– Да? Спасибо, что уточнили, – хмыкает он. – А то семейные рецепты бывают разные. Вдруг вместе!
– Ах-ха-ха-ха! – заливается неестественным смехом Марина.
А он чуть кривится, снисходительно на нее смотрит, оборачивается на меня и…
Вдруг становится серьезным.
Щурится, будто всматривается или что-то вспоминает…
– Вы, значит, Саша? – тихо уточняет он, а у меня от его голоса сердце в пятки.
– Да, она Саша, – тут же снова встревает Маринка. – А я – Марина!
– Марина, – удостаивает он ее взглядом. – Очень приятно. А я – Алексей.
Представляется и опять смотрит почему-то на меня.
Ну смотри ты на нее! Смотри! Она вон чуть не…
Что?
Маринка!
Ты что себе позволяешь?!
Коллега моя сняла с себя фартук, а под ним расстегнутая до третьей пуговицы блузка.
И в этот вырез отлично видна ее грудь четвертого размера.
А ну-ка не смотри на нее!
– Марина, – рявкаю я. – А у нас круассаны в расстойку поставлены?
– Поставлены, – кивает она нехотя.
– А багеты?
– Поставлены, – она уже откровенно кривится.
– А ржаной хлеб?
– Саш, мы ж его к обеду делаем! – возмущается моя помощница.
– А сейчас у нас что? Завтрак?
Время и в самом деле одиннадцать.
Конечно, ржаной хлеб еще вполне мог бы часик подождать. Ну полчасика точно.
Но мне жутко не хочется, чтобы он пялился на Маринкину грудь.
А этот!
Этот!
А-лек-сей!
Сидит и улыбается.
Прямо вот чуть не ржет!
И на меня косится!
Смешно ему, значит!
Повеселиться зашел.
– Марин, посмотри ржаной хлеб, пожалуйста, – не поднимая глаз от витрины, прошу помощницу.
Приказным тоном прошу, между прочим.
Она фыркает, злится, но подхватывает фартук и, чуть не снося поддоны своим объемным бюстом, скрывается в подсобке.
В зале повисает неуютная тишина.
Бли-ин…
И зачем я это сделала?
Лучше б он с Маринкой заигрывал!
Совершенно не знаю, куда себя деть.
Поворачиваюсь к уже разложенным слойкам и начинаю их по второму кругу перекладывать на соседний прилавок.
Он медлит, поднимает стакан с кофе, делает глоток, удовлетворенно кивает и оборачивается ко мне:
– Ну, привет! Саша…
.
Чуть больше, чем за год до этого
– Мне нужен этот конкурс! Ты не понимаешь! Мне нужен этот конкурс! – размахивая руками, убеждаю Маринку.
Хотя… Наверное, скорее, себя.
