Казалось, что мир остановился.

Казалось, что до этого мгновения я летела, гонимая сумасшедшим циклоном, но вот наконец его центр… Вот все то, к чему я стремилась.

Замерла, распахнула глаза, поправила выбившуюся из прически прядь…

Его улыбка стала чуть шире. Он сделал шаг вперед.

Мы танцевали…

Мы не говорили друг другу ни слова, просто танцевали.

Медленный плавный танец, состоящий из случайных касаний бедер, из нежных сплетений рук, из взглядов и еле заметных движений губ…

Опьяненная эйфорией, совершенно неопытная в отношениях, я даже не знала, что ему сказать! И молчала.

А он ничего и не спрашивал. Только представился.

Леха.

Именно так он сказал: “Леха!”

Я окинула взглядом этого красавчика в рубашке с золотыми запонками, и мне почему-то стало жутко весело. Только сильный, умный и состоявшийся человек может позволить себе немного поозорничать и вместо серьезного имени-отчества представиться Лехой.

Так мне тогда показалось.

Влекомая танцем, неведомой до того близостью, нежностью, опьяненная эйфорией от победы в конкурсе, я, кажется, впервые позволила себе забыться и отдаться на волю чувств и желаний.

Совершенно точно впервые.

Он превратил меня в женщину.

Не помню, как мы оказались в номере.

Помню шелк простыней, его бархатный голос, помню ласки и поцелуи, от которых до сих пор кружится голова, его слова, произнесенные страстным шепотом мне на ухо…

Божественное сумасшествие, неземное наслаждение, безумный восторг!

Маринка рассказывала, что первый раз всегда дурацкий, а я…

Я была счастлива.

До того момента, как проснулась.

Резко села на кровати, окинула взглядом шикарное мужское тело, тихо сопящее рядом со мной…

Он повернулся, что-то сонно пробормотал, пошарил рукой по простыне, нащупал мое запястье… И снова уснул…

А я, ошарашенная своим же поступком, совершенно не представляла, что теперь делать! Бабушки о таком не рассказывали!

Рассказывали подруги, но в их рассказах было все пошло и малоприятно…

Получается, что я отдалась первому встречному в первую же ночь?

Я, выходит, доступная? Безнравственная? Несерьезная?

О боже!

Сжигаемая стыдом, гонимая предстоящим позором, я тихо сползла с кровати, стараясь не разбудить того, кто вчера мне озорно представился Лехой, натянула платье, подхватила туфли и…

И исчезла с твердым намерением забыть произошедшее и никогда не вспоминать.

Только вот буквально через три недели я поняла, что забыть не получится!

.

***

– Ну, привет, – он смотрит на меня почти тем же самым озорным взглядом своих небесно-голубых глаз.

А на губах играет чуть ироничная улыбка.

– Что предложишь вкусненького?

Не узнал!

Колючий ледяной ком обиды медленно пополз по груди куда-то вниз.

Я для него была одной из многих.

Одной из тех, кого можно легко затащить в постель вот такой вот улыбкой…

Стискиваю зубы, шумно сглатываю подступающие слезы…

Это все нервы. И гормоны… И…

– Саш! – кричит из подсобки Маринка. – Митька пришел!

– Выйди в зал! – отзываюсь, поворачиваюсь к непрошенному клиенту. – Я ваших вкусов не знаю, а вообще в городе нашу выпечку всю любят. Вот булочки, вот пирожки. Кто берет с повидлом, кто с капустой… Все на витрине.

И, не дожидаясь его ответа, улетаю в подсобку.

Дверь!

Мне надо перевесить дверь!

А то придет пожарная инспекция и прикроет мои “Бабушкины Пирожки”. И тогда действительно ничего не останется, как продаться заезжему сетевику и стать “Мармеладкой”, или “Шоколадкой”, или как они там называются…

Вылетаю в подсобку, глотая слезы.

– Саш, ты чего? – смотрит на меня ошалевший Митька.

Ему едва шестнадцать есть – это младший брат моей одноклассницы, но парнишка толковый, рукастый. Часто его вызываю.