Покажу вам кузькину мать. Верьмеев подошел ко вторым воротам, посветил фонариком, несколько раз ударил в них, пытаясь открыть, но бесполезно. Ворота, казавшиеся старыми и хлипкими, даже не дрогнули. Верьмеев вскинул автомат, отошел на три шага и против всех Уставов караульной службы дал очередь прямо по воротам. Что он хотел этим добиться, он так и не понял. Но результат был странный, ворота заскрипели, и Верьмеев увидел, как на них стало проявляться слово из трех букв известное каждому.

Верьмеев сматерился, решив, что слово написал кто-то из личного состава особыми самопроявляющимися красками? и пошел на склад за взрывчаткой. Несмотря на то, что подобного опыта он не имел еще с воинского училища, теорию помнил. Дошел до склада, еще раз проверил, убедился, что никого нет. Вернулся со взрывчаткой, воткнул детонатор и отошел на безопасное расстояние. Произвел подрыв. Рельсы разлетелись в стороны, а воротам хоть бы хны. Даже минимальной воронки не образовалось.

Дальше в ход пошла лопата. Верьмееву пришлось потратить минут двадцать, чтобы понять, что подкоп под воротами выкопать не получится. Земля напоминала камень, поэтому единственное? о чем мог пожалеть Верьмеев – это о том, что подобной земли не было на Гауптвахте. Вот в такой бы земельке да покопать окоп полного профиля. Все бы в карцере сидели. Но пробираться как-то было надо…

И тут из-за ворот Верьмеев услышал крик кого-то из бойцов. Крик был нечленораздельный, но сложилось такое ощущение, что человек тонул, или что его кто-то пожирал. Это ускорило принятие решения. Верьмеев взял лестницу, поставил ее с другой стороны забора. Лестница была как раз подходящей высоты, он поднялся, аккуратно перелез и спрыгнул вниз с трех метров. Высота не маленькая, можно и ногу сломать, но обошлось без травм. С собой у него был автомат, достаточное количество патронов и гранаты. Чисто теоретически он мог бы несколько дней отбиваться. Только от кого?

Лес за забором ничем не отличался от того, что снаружи. Единственный вариант – идти по рельсам, что он и сделал. Но шел недолго, рельсы резко уходили в сторону. Верьмеев прошел метров сто и уперся в обычный путейный тупик. Все… Ни следов, ничего вокруг не было. Такое ощущение, что людей в этих местах с момента постройки железной дороги вообще никогда не было, все изрядно заросло. Верьмеев крикнул в пустоту:

– Подожди! Зачем они сюда поезд загоняли. Что в него грузили? Вагон явно был груженый. Где это все? Откуда?

– Приказываю всем немедленно выйти. В случае отказа – стреляю без предупреждения.

Но вместо ответа он услышал несколько раз «кар»… Притом все «кар» звучали с изрядной долей насмешки. Да, воронов вокруг было немало. Летали, кружили над ним в таком количестве, что невольно вспомнились слова бессмертной песни: «Ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой». И вдруг прямо перед носом у Верьмеева возник тот самый ворон, с красной ленточкой на лапе. Ворон сел на ветку прямо перед его лицом – дважды каркнул и резко полетел куда-то в сторону, за ближайшее дерево.

Майор последовал за ним и не зря. Сразу за деревом он увидел старую круглую деревянную дверь, лежащую на земле. Даже не понятно – дверь ли это или крышка. Такими крышками обычно колодцы прикрывают в деревне. Верьмеев поднял ее, но под ней, как и следовало ожидать, ничего не было, только земля Все это выглядело так, как будто кто-то просто оставил ее здесь на время.

– Черт… ну и шутки.

Майор сделал шаг вперед на место, где лежала дверь, и сообразить не успел, как дальше полетел куда-то вниз. «Хоть автомат со мной…» – последнее, что он успел подумать прежде, чем уткнулся в землю. Хотя никакого удара не почувствовал. Будто летел не с шести метров, а свалился с койки в своей комнате на мягкий мат.