– Прогульщики есть сегодня?

– Почти все на месте, только Махму́т по уважительной причине отсутствует. На похоронах дедушки был, сейчас проводит время с родителями, – после сверки с тетрадкой ответил косоглазый юноша в шапке-ушанке.

– Есть вообще вопросы у кого? Если нет, то разбег.

В центр круга неуверенно вышел Кабан.

– Тут дело такое. В общем, братва, в классе у меня учится терпила, Славиком зовут. Так вот, он исправно мне бабки нес не первый год, а сегодня вдруг на дыбы встал. Я ему стрелку забил после уроков. Перед махачем тот предложил мне платить больше в 10 раз каждый месяц, если я его уделаю, ну а если нет… то завтра принесу ему 50 косых. Вы же знаете, что в драке я хорош, тем более против такого дрыща. Сами понимаете, грех не воспользоваться возможностью. Ахмат, ты же сам меня учил так делать, верно? Рисковать. Этот Славик… он дрался как Брюс Ли. В общем, уложил он меня. А я слово пацана ему дал за уговор, поможете бабки собрать? Обещаю, при первой возможности верну.

Дослушав речь Кабана, Ахмат выругался и с презрением бросил испепеляющий взгляд.

– Дебил *цензура*, я тебя чему обучал? Никому никогда бабки не обещай, тем более, слово пацана не давай. Поплатился ты за то, что соперника недооценил. Лаванду мы тебе найдем, не переживай. Маду́к, накажи Кабаняру за проступок. И пусть каждому будет уроком.

В центр круга вышел крепкий кавказец. Самый старший и авторитетный среди шпаны, он явно был фаворитом Ахмата и метил на должность будущей правой руки. Мужчина внушал страх одним лишь своим видом. Его бешеный взгляд, полный агрессии, пронзал окружающих, словно меч. Каждый шрам на лице свидетельствовал о пережитых битвах и опасности, которую он таил в себе.

После череды крепких ударов Кабан свалился на землю. Под глазами красовались фингалы, а губы сочились кровью от нескольких рассечений.

– Вставай, Кабан, че разлегся? – яростно крикнул Ахмат.

Едва найдя в себе силы, Артур все же поднялся.

– Держи палтос, это бабки с общака. Значит так. Завтра отдаешь однокласснику, ну а потом заберем обратно еще и нагрузим. Сколько там у вас уроков, где живет Славик – все сообщишь Мадуку. А потом иди отдыхай.

– Спасибо, Ахмат. Не забуду, – благодарно сказал Кабан. – Только я не уверен, что Мадук в одиночку справится. Он мне как берцами по кишкам засадил, я даже увидеть не успел. Говорю вам, там юный Чак Норрис, мать его, не иначе!

Мадук хотел было возмутиться о том, что какой-то школьник может ему, опытному борцу, составить конкуренцию, но вдруг в разговор вступил иной член группировки в валенках по кличке Бомба́й.

– Погоди, ты сказал берцы? Это не лысый такой в косухе, то ли скин, то ли нефор?

– Ну да, все подходит, – почесав репу и утерев кровь с подбородка, ответил Кабан.

– Так этот каратист комнатный на днях меня с Ю́сиком разобул, конченый ваще. Сначала уронил по беспределу нас, ваще без причин из кустов выбежал и давай руками махать как мельница. Потом с меня берцы снял, а у Юсика карманы прошмонал, двадцать тысяч отжал. Так ведь, Юсик?

– Да! Внатуре, так все и было! Спортсмен, блин, зуб мне выбил. Кулаки его летали быстрее пуль. Я отвечаю! Такого только с волыны ложить, ну или на край, с арматурами толпой гасить.

Эта парочка не отличалась высоким интеллектом и не осознавала, что выставлять на показ свои недоразумения среди моталки – крайне неуместно. Их поведение вызывало недоумение у окружающих.

Мадук, услышав мнения, начал сопоставлять их и глубоко задумался. Глупым он не был, горячим – да.

– Ладно, Кабан молодой, ну а вы-то, почти старшаки уже… вас школьник отделал? – негодовал Ахмат.