Лондону, этому сердцу Британской империи, отчаянно не хватало профессиональной полиции – факт, который рэтклиффские убийства мрачно и настоятельно подчеркнули. «Почти каждую неделю в той или иной газете появлялась откровенная статья о росте числа насильственных преступлений, о продажности полиции или о несведущих судьях, – отмечается в одном историческом исследовании. – Общее, пусть и смутное, ощущение неудовлетворенности положением, возможно, улеглось бы, как не раз в прошлом успокаивалось сходное возбуждение; требовался какой-то толчок, дабы придать ему веса, и ужасающие трагедии на Рэтклиффской дороге как раз и обеспечили его»[41].

Расследование убийств, шедшее в тогдашних условиях через пень-колоду, дало не слишком утешительные результаты после того, как два жильца, обитавшие при пабе «Грушевое дерево», донесли на жившего там же моряка по имени Джон Уильямс. Спустя три дня после кровавой трагедии в «Королевском гербе» Уильямса арестовали по косвенным уликам: киянка, найденная в доме Марра, по описанию походила на ту, которая пропала из «Грушевого дерева»; Уильямс недавно сбрил бороду; у него откуда ни возьмись появились деньги; когда-то он служил на том же двухмачтовом паруснике, что и Тимоти Марр; прачки, стиравшие его одежду, заявили, что «за эти две недели дважды» замечали кровь на его рубашке; наконец, в кармане жилета Уильямса констебли обнаружили «окровавленный нож особенной формы», который «мог стать причиною шейных ран» при убийствах в доме Марров[42].

Но Уильямс, «подвергнутый весьма длительному и суровому допросу», упорно настаивал на своей невиновности. До суда его поместили в тюрьму Колдбат-Филдс, где вскоре Уильямс повесился в камере – на «белом шейном платке», обвязанном вокруг планки, на которую обычно вешали одежду и белье. «По осмотре тела предположили, что он совершил сие деяние незадолго до того, как его труп обнаружили, – сообщала лондонская газета The Star. – Глаза и рот его были открыты, и состояние тела явно свидетельствовало о весьма тяжелых предсмертных борениях»[43].

Так Уильямс лишил публику возможности почувствовать, что преступника настигло справедливое и законное возмездие. Его тело провезли «на высокой телеге мимо домов Марра и Уильямсона, а затем в грудь ему воткнули кол, после чего он был сброшен в яму, нарочно вырытую для такой цели на Нью-роуд, в начале Кэннон-стрит-роуд»[44].

Убийства на Рэтклиффской дороге убедили «думающую часть публики в настоятельной необходимости полного пересмотра всей полицейской системы». Идею профессионального, централизованного департамента полиции рассматривали и прежде, но она неизменно угасала из-за опасений общества и политиков, что такого рода организация может ограничить гражданские свободы и оказаться военизированной по своей природе. Теперь подобные страхи начали отступать – впрочем, это было справедливо скорее для обычного населения, чем для членов парламента, «которые сохраняли зашоренный взгляд на социальный упадок вокруг»[45].

В марте 1822 года 34-летний министр внутренних дел Роберт Пиль, богатый сын текстильного магната, получивший образование в Итоне и Оксфорде, организовал в парламенте Особый комитет[46] для изучения возможности создания в Лондоне «системы полиции, наиболее совершенной в смысле соответствия натуре свободной страны». Пилю были не чужды полицейские вопросы. На своем предыдущем правительственном посту – главного секретаря по ирландским делам – он учредил Ирландскую полицию поддержания мира, «предшественницу Королевской ирландской полиции»[47]