Покормив маленького Давида, она собрала его в дорогу и вызвала такси. «Ехать туда полчаса, чуть больше 30 километров, малыш уснул, надеюсь, так и будет спать в машине, – думала молодая мама, усаживаясь в теплый салон. – Хорошо, что я ничего не сказала Арону, он бы точно встал у меня на пути. Как ему объяснишь все тонкости новейших биотехнологий, принцип работы ДНК-машин, все наши потрясающие последние открытия? Это для обычного человека – фантастика. Он просто не поверит…»

…В лаборатории института Еву встречали радостной толпой ее друзья и коллеги по работе. Конечно, малыша разбудили, и он пищал, но сейчас важнее всего было хорошо подготовить опыт, чтобы свести риск к минимуму. После приветствий этим все и занялись. А Ева пока подписывала необходимые бумаги с разрешением на участие ее ребенка в научном эксперименте и, более того, разрешением на временную дальнейшую опеку и наблюдение за Давидом со стороны института. При любом исходе дальнейших событий, к ее маленькому сыну всегда будет теперь особое отношение – и это главное.

– Я призвана вместе с мужем на войну, – так и объяснила она своему научному руководителю. – У нас теперь почти нет выбора. Мы можем либо отдать ребенка в социальное учреждение для таких вот детей… либо положиться на вас, надеясь, что вы обеспечите необходимый уход…

– Ева, дорогая ты наша умница! – воскликнул воодушевленный Эхуд Шепиро. – Ты даже не думай на этот счет. Какие социальные учреждения, что ты! Уж если где младенца и угробят, так это там. Мы сделаем все возможное, чтобы сохранить твоего Давида в целости, он тебя дождется и будет расти, я уверен. Ты же сама знаешь и понимаешь, как мы далеко продвинулись…

– Знаю, – прервала его молодая мать, – но и вы меня должны понимать, ведь я стою сейчас перед чудовищным выбором, понимая, что для моего малыша просто нет хороших вариантов. Нельзя оставлять все как есть. Но экспериментальное лечение… Это ведь для любой матери тоже как нож острый… А вдруг неудача? Я ведь потом себе никогда не прощу, что своими руками…

– А простишь ли ты себе, – тихо сказал Эхуд Шепиро, – если малыш так и останется на ранней стадии развития и не превратится в полноценного человека? В чем тогда будет смысл его, да и твоей жизни? Я понимаю все риски. Мы привлечем наших лучших ученых, обеспечим Давиду самый прекрасный уход, пока наблюдаем его здесь…

Ева задумчиво молчала. Потом спросила:

– А если я… мы с мужем не вернемся из Армии, там ведь тяжелые бои идут? Вы сможете какое-то время за ним ухаживать, а потом передать ребенка родителям Арона?

– Конечно, даже не волнуйся. И если вдруг что с родителями твоего мужа произойдет, я сам… я усыновлю мальчишку. Он не пропадет в любом случае. Но ты, Ева, милая, не думай о плохих вариантах. Давай решим так: опыт будет удачным. Вы с мужем вернетесь – и будете растить вашего сыночка.

– Ох, как бы этого хотелось, – вздохнула Ева и махнула рукой, – раз уж я решилась, то нечего оттягивать неизбежное. На первом этапе я буду присутствовать, ну а потом… У меня повестка. Так что остальное – уже без меня.

…К вечеру Ева вернулась домой. Арон Барак сидел на кухне за столом и ужинал тем, что обнаружил в холодильнике.

– Куда вы подевались? – спросил он жену. – И где малыш?

Ева уже знала, что от правды никуда не уйти. Она присела за стол и рассказала супругу все без утайки. Арон поначалу смотрел на нее округлившимися глазами, но чем больше он понимал, что происходит, тем больше его удивление и даже возмущение сменялось на понимание.

– Зря, конечно, ты мне сразу не сказала… но – да… мог возникнуть скандал со всеми вытекающими… А теперь, когда дело сделано… Ему хоть не больно было?