Арон вздохнул и посмотрел на ночное море. Давида они на этот прощальный вечер оставили с его родителями, и молодому отцу была невыносима сама мысль о том, что их несчастный сын остается на ближайшее время в чужих руках государственных служб.

– Думаю, нас туда и отправят, там полчища исламских фанатиков-экстремистов будто с цепи сорвались, и пока что мы их остановить не можем…

Ева Барак помрачнела лицом. Она представила, как их сначала разлучат с сыном, потом с мужем разведут по разным частям, а там…

– Послушай, Арон, нам надо держаться вместе. Боюсь я, что на этот раз война не будет шестидневной, террористы настроены зверски, у них, видите ли «Последний Великий Джихад» – это они нас обвиняют в ужасах, что творятся с миром, с людьми. Но причем тут Израиль, Европа, да и США? Это абсолютно никем не понятый еще и не объясненный катаклизм. Зато они тут как тут: воспользовались ситуацией и давай себе гадить, где только можно…

Девушка бросила волку на скатерть с такой силой, что та кувыркнулась и чуть не упала на пол.

– Ненавижу!

Арон с изумлением наблюдал, как красивое лицо любимой жены искажается какой-то страшной гримасой. «До чего нас доводят, – пронеслось у него в голове. – Даже моя милая, добрая Ева готова сейчас чуть ли не зубами рвать этих вооруженных фанатиков, лишь бы они оставили нас в покое».

– Милая, не волнуйся так сильно. Мы их снова поставим на место, у нас огромное преимущество в вооружении, в выучке Армии, опыте… Они подавятся своей злобой, вот увидишь…

Женщина взяла себя в руки и грустно улыбнулась, оценив беспокойство мужа об ее взвинченном состоянии. Сделав глоток красного вина из бокала, Ева произнесла:

– Мне очень не нравится, что Давида придется отдавать этим… ну, социальным службам. А если вдруг мы погибнем? Ведь такое может быть?

Арон сильно покусал губы и сказал:

– На войне все возможно, и это тоже…

– Ну вот, и с кем тогда будет наш ребеночек, с тетками из непонятно каких мест, каких человеческих качеств? Надо требовать, чтобы в случае нашей гибели Давида отдали твоим родителям, все-таки с бабушкой и дедом он вырастет… – Тут Ева даже поперхнулась, мигом вспомнив, что насчет «вырастет» существуют пока что сильные сомнения. Но она продолжила: – … вырастет нормальным человеком, воспитанным в семейном тепле и любви, а не на казенных простынках…

Молодая женщина мгновенно представила себе серые стены, жесткие простыни, грубую мебель, ворчливых не выспавшихся теток с маленькой зарплатой. «Нет, я этого не вынесу, – подумала она. – Надо что-то делать!»

– Дорогая моя девочка, давай не будем разводить панические настроения, сейчас всем и везде тяжело, у нас вся страна под серьезным ударом, придется каждому, каждой семье чем-то жертвовать. Давай мы сначала явимся по повестке, решим с тем, чтобы воевать рядом, в одной части, заслужим уважение командования, а потом будем просить насчет сына. Это должно быть правильно и по-честному в военное время. А просто бежать скандалить, как на базарной площади…

Ева, подняв брови, выслушала излишне горячий монолог супруга, подавила в себе желание тут же возмутиться его бесхребетностью и… и поняла, что он прав.

– Ну… пожалуй, надо так и сделать. Несколько дней в этом… заведении нашему Давиду не навредят, конечно, а там мы отличимся, и нам должны будут пойти навстречу.

Успокоившись, Ева допила вино, и муж начал наливать ей еще.

«Напьемся сегодня до потери пульса, – думал Арон, в обычное время не любивший спиртное за тяжелую голову по утрам и мерзкий привкус во рту. – Может быть, что вообще последний раз в жизни гуляем, чего уж тут комплексами мучиться!