Глеб закончил осмотр тела Виталия Божкова и накрыл простынёй. Он снял марлевую повязку. Перчатки выкинул в урну. Глеб был в голубой шапочке и больничном халате. Он сел в угол помещения, за свой стол. Закурил. Настольная лампа освещала свидетельство о смерти и другие бумаги, которые необходимо было заполнить. Он записал причину смерти и краткое описание травм, в основном многочисленные переломы и повреждения тканей.

Глеб Завитухин работал в морге второй год. Он не из тех парней, которые струсят и убегут, услышав скрип двери. Теперь уже нет. Но высокая зарплата и спокойная должность даром не достаются. Глеб часто видел по ночам клиентов, в самых причудливых снах. Бывали дни, когда он вскакивал с диким криком. Из-за этого его бросили за год уже две девушки.

Глеб встал и подошёл к телу покойного Виталия, ступни которого торчали из-под белой простыни. На одной из них болталась верёвочка с биркой. Глеб смотрел на ступню, ему казалось, что она шевелится. Он зажмурился, открыл глаза и присмотрелся. Ничего необычного, просто холодный труп сбитого грузовиком парня. В такие моменты, когда галлюцинации становятся навязчивыми, Глеб старался отвлекаться. Он взялся за ручки каталки и толкал тело в холодильную камеру.

– Поехали, дружок. Ты не против покататься?

Глебу было легче, когда во время работы он шутил. Подобное самовнушение будто разгоняло туман трагичности, наполнявший помещение. Он насвистывал мелодию, пока катил труп, стараясь не смотреть на очертания покрытого тканью тела, но невольно поглядывал, боясь, что тело изменило первоначальное положение. Каждый раз, как он смотрел на тело, ему казалось, что оно шевелится. Глеб перевидал много трупов и старался не думать о них, как о покойниках. Это были предметы работы. Товар, который нужно обработать, чтоб получить деньги. Думать так было лучше, чем воспринимать всё реально.

Через минуту Глеб оставил тело в морозилке и вышел из помещения через прозрачные жалюзи, вздохнув с облегчением.

Он сел за стол, с недовольным лицом отложил ручку и захлопнул папку.

– Он всегда был послушным! – всхлипывала Тамара Божкова, мать погибшего Виталика. Она не смогла поверить, что сына больше нет. Платок был мокрый от слёз. Вытирая их, Тамара размазывала лицо. Майор Суриков и лейтенант Гусько беседовали с ней уже час. Женщина не знала, как реагировать. Больше всего её поразило предположение, что мальчик мог сам прыгнуть под грузовик. Это было немыслимо. Говорить подобное было дико и глупо. Они не знали её сына, и все материнские слёзы не в состоянии описать ощущение пустоты, которое возникло под накинутым ей на голову самой смертью плащом.

– Он никогда не делал ничего запретного, ни разу не ослушался. Я не знаю что произошло, но сам он никогда бы…

– Успокойтесь, пожалуйста, – сказал Суриков, понимая, что поток уже не остановить, – следствие установило, что ваш сын в момент столкновения был посреди дороги. Нам надо выяснить, что он там делал. Почему он не был дома?

– Я не знаю. В это время он обычно спит. Я помню, как он поужинал и ушёл к себе. Наверное, его приятели решили поиздеваться над ним. Они всегда так делают! Это они виноваты! Все они.

Женщина блестящими глазами взглянула на Сурикова.

– Вы понимаете, что я говорю? Это они виноваты! Они его подточили на это! Это всё их шуточки. Над ним постоянно издеваются.

– Вы можете назвать имена нескольких ребят, с которыми он общался?

Сама не зная, зачем и что ей это даст, Наталья сделала всё, как ей велели. Она могла обмануть всех ради сына, будь то следователь или судья, но себя обмануть не могла. Она хотела думать, что его сбили. Она добивалась этого, ею руководило не чувство мести, а справедливость. Отсюда и сотрудничество. Если её мальчика убили, пусть даже случайно, преступника необходимо наказать. То, что он мог прыгнуть под колёса сам, её сознание не воспринимало.