Пелагея думала, что сундучок заперт, но крышка удивительно легко поднялась, и перед глазами предстало множество прозрачных шаров, чуть крупнее тех, что вешают на ёлку. А ещё внутри них, если потрясти, шёл снег, и в этой снежной круговерти были какие-то фигурки – домик с заборчиком, или дети катались на санках, или парочки играли в снежки, или вот тоже горка, и оттуда, с вершины, летели вниз санки, на которых сидели смеющиеся парень с девушкой.
«Не поняла, – разочарованно сказала Пелагея, вытаскивая шары. – А где сокровище то? Где мои драгоценности?»
Драгоценностей не было. Были лишь шары, да под ними, на самом дне, старая тетрадь с потёртой обложкой, с истрёпанными уголками.
«Это шутка, что ли, была? – повернулась Пелагея к Рошфору. – Это такая новогодняя шутка? Или?… Точно, адвокаты сами все сокровища вытащили. А мне пустую коробку подсунули!»
Пелагея рассердилась.
«Ну я им покажу, как мои драгоценности себе в карман класть!»
С воинственным видом она ринулась в коридор, горя желанием раскатать всех Семирамид по брёвнышку, но вернуть себе законные сокровища.
И надо ж было такому случиться, что в ноги ей бросился Рошфор, и она, споткнувшись об него, со всего маху рухнула на пол. Перепуганный кот подскочил вверх метра на полтора, приземлился на спину Пелагее, и рванул прочь, едва не сбив по пути вешалку.
Пелагея, кряхтя, с трудом села. Жутко ныло ушибленное колено.
«Ты специально, да? – крикнула она коту, едва не плача от боли. – Чтобы я никуда не ходила? Не хочешь в деревню, так и скажи!»
Держась за стенку, Пелагея поднялась и поковыляла в ванную – к ноге необходимо было приложить что-нибудь холодное.
Хорошо бы снега, но балкон застеклён, снега на нём нет. Да и далеко до балкона идти.
Пелагея открыла кран и подставила ногу под холодную струю.
«Блиин! – ныла она свозь сжатые зубы. – Как я теперь пойду? Я теперь никуда не пойду!»
Пришлось колено туго обматывать лоскутом ткани и укладывать себя на диван. Ушибленной ноге требовался покой.
От нечего делать Пелагея придвинула поближе коробку с «наследством» и стала рассматривать шары.
Она не могла не признать, что работы они были изумительной, это не китайский ширпотреб. Но и на сокровища они не тянули.
И тогда Пелагея взяла тетрадь и стала её листать. Разными почерками там были записаны истории. Сначала Пелагея просто пролистывала страницы, окидывая написанное вскользь, мимолётно, но в какой-то момент ей захотелось внимательно изучить то, что написал кто-то, возможно, для неё же.
И тогда Пелагея поправила подушку, устроилась поудобнее, и принялась за чтение. Читала, и сначала даже не заметила, как в шарах начали оживать фигуры. И всё, о чём она читала, словно крошечное кино, показывалось в этих самых шарах.
История первая
«Царь с царицею простился, в путь-дорогу снарядится. И царица у окна села ждать его одна…»
Хорошо было царице, у неё куча мамок-нянек, девок сенных, горничных, да и прислуги было полно, могла она себе позволить сиднем сидеть у окошка, мужа из похода выглядывая.
А каково было Настасье, когда у неё никаких служанок не было, а только сыновья подрастали, все в отца непоседы.
Старший то совсем маленьким был, ещё и не разговаривал, когда Ивана на войну забрали, а Андрейка родился уже позже, Иван даже не успел узнать об этом, потому что ещё раньше пришло письмо от командира, что пропал Иван, исчез, будто его и не было.
Три года минуло уже с тех пор, многие мужчины домой вернулись, после того, как война закончилась. На других похоронки пришли, и жены их отгоревали, и стали жить дальше, потому как детей поднимать надобно.