– Да нет, просто думаю. Странно как-то получается. Год назад в это время мы с приятелями Валеры с балкона петарды запускали, соседи чуть полицию не вызвали. Пили, веселились. Теперь нет никого, ни Валеры, ни приятелей его. После его смерти ни один даже не позвонил.

– Тоскуете по нему?

Она кивнула.

– Да, скучаю. Он был хороший.

Она замолчала, Алексей тоже не знал, что сказать.

– Ничего, все нормально. В Новом году действительно начнется новая жизнь, работать буду. Я даже смогу вам платить за проживание.

– Не надо! Ну, не надо платить!

Он сказал это так горько, выглядел таким расстроенным, что Маша даже растерялась. Алексей встал, взял со стола пачку сигарет и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Она услышала, как хлопнула входная дверь – вышел на улицу курить.

Что она не так сделала? Почему он опять обиделся?

Маша накинула на плечи дубленку и вышла на улицу вслед за Алексеем. Он стоял на крыльце в одной рубашке и делал одну затяжку за другой, держа сигарету большим и указательным пальцами.

– Алексей, я понимаю, что чем-то вас расстроила, но не понимаю, чем.

– Господи, я люблю вас, а вы все про деньги!

Ну вот, он сказал это, хотя сам не понял, зачем. У них только начали налаживаться отношения, они стали разговаривать друг с другом, а он все испортил. Он стоял к ней спиной, смотрел на луну, частично вышедшую из-за туч, и думал, что нужно повернуться, посмотреть ей в глаза, извиниться, вернуть обратно все сказанное и попытаться жить дальше.

– Повтори еще раз, – он скорее догадался, чем услышал то, что она сказала.

– Что?

– Повтори еще раз! – сказала она уже более громко и уверенно. – Потому, что я тоже тебя люблю.

Была ночь, снег был голубоватым от лунного света, он, пытаясь поделиться своим теплом, держал в объятиях женщину, которая только что сказала, что любит его. Было ужасно холодно, очень страшно. Было прекрасно!

После первой же ночи, проведенной вместе, Алексей сделал Маше предложение, хотя романтическим его, пожалуй, назвать было сложно.

– Ты понимаешь, что я очень хочу, чтобы ты стала моей женой, но прошу, чтобы ты хорошенько подумала, прежде чем примешь решение. Надо, чтобы ты понимала, что я никуда отсюда не уеду – здесь мой дом. Захочешь – он будет твоим и Никиным. Но если это тебя не устраивает, то я тоже пойму и не буду обижаться. Поэтому ничего сейчас не говори, просто подумай.

– Хорошо, я подумаю, – ответила она.

Больше к этому разговору они не возвращались. Жили вместе, спали вместе, гуляли вместе, ездили в город на его машине, вообще старались не расставаться. Если он что-то делал, мастерил, она тихо садилась рядом и просто смотрела, ничего не говоря. Он поднимал на нее глаза, они встречались взглядом, и все без слов было понятно. Проходя мимо нее на кухне, обнимал за талию и вдыхал запах ее волос. Минута счастья, и можно опять идти работать!

Весна еще не наступила, но заметно потеплело и посветлело. Снег был влажный, на дороге стояла снежная жижа, которая ночью замерзала, а днем таяла, открывая землю, пропитанную водой. Ходить без сапог было невозможно, да и в сапогах не слишком приятно – скользко, грязно. В году было два месяца, которые Алексей не любил – ноябрь и март. Именно тогда он тосковал по асфальтированным улицам городов: вышел из дома в кожаной обуви и без проблем добрался до работы, в худшем случае с мокрыми ногами, но приличный, а не грязный по колено. Если он не вез Машу на работу, то она выходила в резиновых сапогах, без которых нельзя было пройти по их улице, выходила на главную дорогу поселка, замощенную плитами, по ней доходила до дороги, где была автобусная остановка, и только там переобувалась в нормальную городскую обувь.