У Алексея сжималось сердце, когда он смотрел, как она пробирается между лужами. «Не место такой молодой и красивой женщине в деревне» – думал он. Но Маша не только не роптала, она, казалось, была совершенно довольна такой жизнью. Места, правда, вокруг были красивые – поселок стоял в подкове леса, отделенный от него полем. Тепло одевшись, они выходили погулять, шли по тропинке до леса, а оттуда до озера было рукой подать. Ника с Вулканом бежали впереди, дорога была им хорошо знакома.

Маша с Алексеем шли, взявшись за руки, и разговаривали про все, что видели, и вообще про жизнь. Им еще нужно было так много рассказать друг другу. Он рассказывал ей про учебу, про работу в лаборатории, про маму, с которой был очень близок, про Сашу с Катей, своих единственных друзей. Даже на вопросы о жене отвечал, хотя и довольно односложно. Только про колонию он ей никогда ничего не рассказывал, полностью вычеркнув этот кусок из своей жизни, и она, почувствовав это, никогда его не спрашивала.

Он же теперь хорошо представлял ее прошлую жизнь и внутренне удивлялся, насколько мало романтики было в ее отношениях с мужем. Это можно было назвать дружбой, даже деловым контрактом, где одна сторона отвечает за денежное обеспечение, вторая – за решение бытовых вопросов. Спокойно, удобно и очень скучно. Теперь Алексей понимал, почему он никогда раньше не видел Машу в той компании, которая приезжала с Валерой на шашлыки – это просто были люди из другой его жизни, не пересекающиеся никак с его так называемой семейной. Глядя на нее, он никак не мог взять в толк, как можно было не влюбиться в нее, зачем ее мужу нужны были другие девицы. Маша же к изменам мужа относилась философски, она вообще не считала это изменой, так как они сразу договорились, что каждый имеет право на определенную свободу. Другой вопрос, что она этой свободой так ни разу и не воспользовалась – не было ни желания, ни возможности, так как на руках был маленький ребенок. Поэтому то, что теперь происходило между ней и Алексеем, было ей совершенно внове, и она наслаждалась этим чувством.

Когда он вошел в кухню, то увидел, что она, задумавшись, стоит у окна.

– Послушай, – сказала она, когда услышала его шаги, – а что здесь делает этот никому не нужный забор?

Она пальцем показала на деревянную ограду, разделявшую их участки.

– Хочешь сказать, что он не нужен? – Алексей затаил дыхание в ожидании ответа.

– Думаю, что пришло время его убрать, – Машин голос звучал решительно. – Считай, что эти восемь соток – мое приданое.

– Как скажешь, жена, – он привлек ее к себе, заглянул в глаза. – Уверена?

– Совершенно.

Свадьба была очень скромной: были только Вера Степановна и Света, вырвавшаяся, наконец, из Москвы на два дня. Она жила с мамой, которая была больна какой-то странной болезнью, больше душевной, чем физической, но ей от этого было не легче: мама не отпускала ее от себя ни на шаг, и, стоило Свете задержаться с работы хотя бы на пол часа, устраивала истерики и сердечные приступы, заканчивающиеся вызовом скорой. Света маму любила и жалела, но ситуация становилась уже критической, не предполагающей вообще никакой личной жизни.

– Не могу я так больше, Маш, ведь мне уже двадцать девять, а у меня нет ни мужа, ни ребенка, а при такой жизни и не будет никогда. Ты представляешь, я со своим последним кавалером даже ни разу не встречалась после работы, только в рабочее время. Ему это, правда, тоже было удобно, у него жена, ребенок, но мне-то каково? Короткий перепихон в обеденный перерыв по-быстрому – вот и вся любовь!

– Кошмар какой-то! А поговорить с ней? Она же все-таки нормальный человек.