– Нет, дядя Тайрон ничего об этом не писал. Но раз он велел вам… – Хелен сдержала недовольство и не стала сильно оскорбляться, хотя и ощущала гнев. А заметив накрытый стол, решила, что нечаянно нанесенная обида не стоит того, чтобы разворачиваться и уходить, лишая себя еды. Дядя не стал отказываться от веселья, так и она не станет морить себя голодом. – Давайте отвлечемся от грустного.

Хелен не могла устоять перед поджаренным до золотистой корочки хлебом с апельсиновым джемом и холодной птицей. Прислуга разливала по чашкам горячий чай. Девушки, еще чувствуя смущение и досаду, сели за стол и сразу же потянулись к тостам. Из-за собственной неосмотрительности Хелен не могла толком поесть уже второй день, сейчас ела с большим аппетитом, и обида на родню за отказ от траура ей не помешала. Ели девушки молча; Хелен была обижена, чтобы что-то говорить, а потом птица оказалась слишком вкусной, а тосты с джемом были невероятно хрустящими и сладкими. Напившись чая, они лениво разговорились. Хелен почувствовала себя почти как дома: после еды они с отцом и Франсин часто оставались за столом, ведя непринужденные беседы, а после вкусного и сытного обеда дурные чувства притупились. Когда служанка уносила пустые тарелки, Элизабет предложила Хелен прогуляться по дому, а затем выйти в сад.

Рут и Элизабет показывали девушке свой дом. Хелен с восхищением осматривала большие парадные залы, небольшие комнаты на третьем этаже влекли своим духом старины. Мебель переправлялась на верхние этажи или навсегда запиралась на чердаке по мере того, как менялась мода; Хелен поняла почему её кровать была такой большой и выглядела как постель какой-нибудь принцессы из детской сказки: Рут сказала, что раньше на ней спала их прабабка. Вся мебель в комнате была сделана из дуба или орехового дерева, украшенная резьбой в виде пальмовых веток, пухлых херувимов, вырезанных цветов и библейских сюжетов. Всюду в доме висели в резных рамах картины, изображающие природу, людей и непонятные для Хелен истории. Эти фрески и гобелены были привезены из других стран, на них изображались индийские боги, которые, как она поняла, открывали путнику дорогу куда-то к башне с багровым диском, когда принимали приносимые людьми жертвы. Некоторые альковы украшались гобеленами с изображением странных мест и диковинных животных, и еще более непонятных человеческих существ. Чего стоило одно индийское божество со множеством рук!

Как ни странно, но домой, куда она приезжала летом из пансиона, теперь её совершенно не тянуло. Возможно оттого, что там умер отец и Франсин больше не жила в Бристоле. Франсин упомянула об этом вскользь, объясняя на какой адрес слать ей письма. Теперь она жила в Лондоне, а у Хелен появилась причина посетить город лишний раз – навестить старушку.

Разговорившись о тайных детских местечках с кузинами, Хелен рассказала, как любила прятаться на чердаке, когда она жила в Бристоле.

– Наше чердачное окно было огромным и полукруглым, снаружи была витая кованая решетка, я любила представлять, что это плющ и часто сидела там в дождь, обложившись подушками и закутавшись в плед, наблюдая за улицей или рассматривая картинки в книжках.

В этот момент её лицо стало счастливым и мечтательным.

– А напротив нас стояло похоронное бюро и фотосалон. Но в них не было ничего примечательного.

– А в бюро был морг в доме? – Элизабет смотрела на Хелен со смесью неверия и восхищения. – Это же так страшно, жить в напротив и знать, что в подвале лежит мертвец! А вдруг он поднимется и заберет тебя с собой?

Хелен только рассмеялась и покачала головой.