Тарик читал, и его разум отказывался верить. Это было слишком похоже на детские сказки, на байки, которые рассказывали караванщики у костра, чтобы скоротать ночь в пустыне. Оазис Аль-Сахра – это миф. Бессмертие – лишь мечта философов и безумцев. Артефакты и Сказки – фантазии древних поэтов.

Но затем он вспомнил лицо матери. Ее угасающий взгляд, слабость, от которой не было спасения в мире реальности. Что, если… что, если эта безумная легенда содержит хоть крупицу истины? Что, если в этом мифическом Оазисе действительно есть сила, способная остановить неумолимый ход болезни? Свиток не обещал исцеления напрямую, но он обещал Вечность. А если можно обрести Вечность, возможно, можно и обратить время вспять для одного человека? Или найти иной способ спасти ее, используя силу Артефактов?

Сердце Тарика забилось быстрее. Не от страха – страх он уже почти израсходовал. От внезапно вспыхнувшей, жгучей надежды. Это был шанс. Единственный шанс, который у него остался, когда все остальное оказалось бесполезным.

Свиток не давал точных координат, не был картой в привычном смысле. Он был полон метафор, символов и полунамеков. «Ищите место, где тени пляшут в полдень,» – гласила одна строка. «Там, где вода поет под землей,» – другая. Это были загадки, первая из Сказок, ведущая не столько к Артефакту, сколько к самому входу в мистический Оазис.

Тарик провел остаток ночи, перечитывая свиток снова и снова, запоминая каждое слово, каждый символ. С каждым прочтением легенда переставала казаться просто сказкой и обретала форму невозможной реальности.

На рассвете, когда первые лучи солнца окрасили верхушки дюн в золотой цвет, Тарик принял решение. Оно было окончательным и бесповоротным. Разум кричал об опасности, о безумии этого предприятия. Но отчаяние и любовь были сильнее голоса разума. Он отправится на поиски Оазиса Аль-Сахра. Он найдет Сказки и Артефакты. Он рискнет всем ради шанса спасти мать.

Он осторожно свернул древний свиток. Мир Вахдата, с его базарами, традициями и привычными опасностями, оставался позади. Впереди лежала бескрайняя, таинственная Аль-Сахра, а где-то в ее сердце – Оазис из легенд, обещающий либо спасение, либо забвение. Тарик сделал глубокий вдох, втягивая горячий, пыльный воздух. Путешествие началось.

Решение было принято, но это не сделало его легче. Утро после прочтения свитка застало Тарика изможденным, но с новой, лихорадочной энергией. Времени оставалось катастрофически мало – каждый день, проведенный в городе, был днем, украденным у матери. Действовать нужно было немедленно.

Подготовка к путешествию стала лихорадочной гонкой. Тарик знал о пустыне лишь понаслышке и из книг – опасностей там было предостаточно, и он не обладал ни силой воина, ни выносливостью караванщика. Его активы были скудны: несколько монет, оставшихся после тщетных попыток найти лекарство, и все еще ценные книги и свитки из его скромной библиотеки. Он продал их, одну за другой, чувствуя укол в сердце при расставании с каждым томом – его старыми друзьями. Но жизнь матери стоила любой книги в мире.

На вырученные деньги он купил самое необходимое. Два больших бурдюка для воды, наполненные до краев у городского колодца – каждый глоток в пустыне был на вес золота. Простая, прочная одежда, закрывающая тело от солнца, и куфия, чтобы защитить лицо и голову от ветра и песка. Сушеную финиковую пасту, вяленое мясо и твердый хлеб – еду, которая не портится под солнцем. Небольшой, но острый кинжал, скорее для самообороны от диких животных, чем от людей – Тарик никогда не владел оружием. И, конечно, он взял с собой древний свиток, бережно завернув его в ткань и спрятав поближе к сердцу. Это была его карта, его руководство, его единственная путеводная нить.