Над аэропортом раздалось рыдание, а прямо перед Горынычем возникла взлётная молочная река – кисельные берега.
– Ничего, дочка, – нашёлся Царь, – это даже к лучшему. Водяной! – закричал он в рупор. – Тащи ласты Горынычу!
Он отложил рупор, мечтательно закатил глаза и дрожащим от волнения голосом продолжил: «У всех пусть будут просто самолёты, а у нас – АМФИБИЯ!»
Открытие тричетвёртого театрального сезона
Их Величество Самодержец тридесятого государства восседали на троне и созерцали стоящих полукругом на почтительном расстоянии посетителей.
– Ну-с, с чем пришли? – Их Величество подперли сиятельный подбородок кулаком и приготовились слушать.
Посетители нерешительно посматривали друг на друга, нервно подёргивали плечами и переступали с ноги на ногу и с лапы на лапу.
– Ты! – Самодержец ткнул пальцем в Горыныча. – Что выбрал?
– Я… – робко залепетал Змей. – Я, Ваше Величество, давно мечтал сыграть кого-то доброго и не страшного. Зайчика, к примеру.
– Зайчика! Какого ещё зайчика?! Совсем охренел, зелёный! Чернобыльского мутанта, что ли?! Да дети слезами со страха обольются, когда ты на сцену на задних лапках выскочишь!
– Но, Ваше Величество…
– Нет, я сказал! Чехова играть будешь. Трёх сестёр. Зайчиком будет Серый Волк!
Среди посетителей раздался сдавленный смешок.
– А как же Вершинин там и другие?
– Вершининым будет, – палец Самодержца ткнул в нарушителя общественного порядка, – Муромец. Чтоб не выпендривался и не критиковал посредством дурацких хихиканий генеральную линию. Следующий!
– А можно я Вершининым буду? – поднял руку Алеша Попович. – Давно хотелось чего-то романтического. А то – то дьячок, то монах, то Великий Инквизитор.
– Нельзя!
– Почему, Ваше Величество?
– Фамилия у тебя говорящая, зрителю запоминать удобнее. Следующий!
– Следующая я, папа, – прошептала Несмеяна.
– Громче! И ниже, ниже, голос должен быть выразительным, с томной хрипотцой, особенно когда собираешься выклянчить у царственного родителя роль… кого?
– Джульетты, – прогудела Несмеяна, на сей раз басом.
– И кому же ты, деточка, предложила быть Ромео?
– Ивану Царевичу…
– И я предложила Царевичу! – прокричала Марфа Моревна. – И Джульетту, и Татьяну Ларину, и…
– А я предложила Царевичу Золушку, – встряла Золушка.
– А я Белоснежку!
– Тише вы! – Самодержец постучал по ручке трона скипетром. – Разбежались они, с Царевичем играть! Знаю я, зачем вы с ним играть проситесь, дуры-бабы. Да знаете, сколько у него таких, как вы, в каждом царстве? На выбор, одна другой краше. И вообще, с ним кто угодно сыграет, даже Горыныч. Ищите материал и партнёров попроще. Бояр мобилизуйте, Добрыню, Лешего, Кащея. Яга мужчину сыграть может – Яго, например. Всё, на сегодня хватит! Все по домам, а мне надо подумать, как в тронной зале канделябры переставить, чтобы свет был подраматичнее.
Когда ушёл последний посетитель, Самодержец встал с трона, нагнулся вниз и позвал:
– Ванюша, вылезай!
Из-под трона вылез Царевич:
– Ушли?
– Ушли!
– И Моревна, и Белоснежка, и Золушка, и?..
– И дочь моя, Несмеяна! Ну, Вань, что выбрал?
– Да мне бы кого попро…
– Значит так, Ваня, роль для тебя выбрал я! Играем Шекспира. Будешь Гамлетом!
– А кто Офелия?
– Играем, как во времена Шекспира!
– То есть?
– Офелией, Ваня, буду я!
И, глядя на застывшего с отвисшей челюстью Царевича, добавил: «Народ безмолвствует, а молчание – знак согласия. Первая репетиция в понедельник, сразу после нашей самодержавной трапезы. Не опаздывай!»
Контора пишет
Пятиминутка в редакции «Самодержавная правда-матка» выдалась сложной и напряжённой, как обычно бывает после выхода в свет ответственного первого номера. Их Величество, обхватив голову руками, восседали на троне за дубовым столом с искажённым выражением кромешного ужаса челом. Перед ним стоял уже раз пять опустошённый стакан медовухи. Секретарь Алёнушка, слева от стола, обмахивала Самодержца кокошником. Секретарь Иванушка, справа от стола, стоял наготове с графином. На почтительном расстоянии от Самодержца сидели на краешках лавок смиренно ожидающие громов и молний члены редколлегии.