На остатки нажитого отцом пещера была переоборудована в благотворительный, поборами необлагаемый, Музей Древнерусской Боевой Славы. По стенам зажгли неугасимые факелы (гномы по бартеру газ подвели), Водяного сделали ответственным за поддержание уровня влажности, Кота Баюна запустили вещать в лекторий, Одноглазое Лихо назначили смотрителем в залах. Поставили неподалёку Избушку на курьих ножках, поделив на секторы М и Ж, а потом и эксклюзивную парилку из бочки для обладателей абонементов рядышком пристроили. За экспонатами далеко ходить не пришлось, благо налоговики в куче «металлолома» рыться поленились. И «меч-кладенец Муромца» в каталоге закрасовался, и «булава Поповича», и «свисток Соловья-Разбойника».
Потихоньку-полегоньку культурное заведение начало набирать обороты. Повалили экскурсии из школ ближних и тридесятых государств, художники зачастили, ролевики. В сувенирном магазине всё те же шустрые гномы принимают заказы на изготовление реплик доспехов. Шеф-повар суши-кафетерия Ка Щей потчует гостей сашими из золотой рыбки и фирменной пекинской уткой, фаршированной зайцем (в глубине каждого – киндер-сюрприз из горького чёрного шоколада с марципанной иголкой). Посетители в основном интеллигентные, воспитанные. Некоторые, правда, излишне впечатлительные. Как этот вот…
– Тоже мне, аника-воин. Ты, Яга, брызни на него живой водой или лучше дай ему свой носок понюхать, враз подскочит.
Змей с гордостью оглядел стенд, перед которым валялось бездыханное тело. На отгороженном толстым красным канатом постаменте возвышался плечистый манекен, на груди которого висела антуражная берестяная грамота: «Здесь могла бы быть Ваша кольчуга!».
Направо пойдёшь – коня потеряешь
Оглушительный свист раздался, будто из-под земли-матушки, и сразу вывел Илью Муромца из задумчивости. «А, чтоб тебя!» – плюнул в сердцах богатырь и направил коня к обочине. Там уже ухмылялся с берестяным свитком в руках Соловей-Прапорщик, прозванный за выписываемые им баснословные штрафы Разбойником.
– Так, что за номера у нас тут правила нарушают? – Соловей обошёл коня сзади и стилом перецарапал вышитое на попоне «СИВКА». – Права?
Муромец протянул ему дарственную грамоту от князя Владимира.
– Техпаспорт?
Пришлось предъявить справку от ветеринара.
– Так-так… А инспекция-то просроченная! Десять серебряных монет. Хвост длинней положенного на пол-локтя – ещё пять. Шоры почти стёртые – двадцать. Итого тридцать пять. Копыта покажи! Так… Так… На левом переднем выбоина – три монеты, на правом заднем гвоздь вылетел – восемь монет. Итого сорок шесть… Ты почему налево повернул, а?
– Дык на указательном камне написано было: нельзя направо – коня лишишься!
– А ты Лихо рядом с камнем видел?
– Ну, видел…
– Каким глазом моргало?
– Да ты что, Соловей?! Белены объелся?! Оно ж одноглазое!
Рассвирепевший Соловей впился в Муромца злобным взглядом.
– Ты чего умничаешь, а?! Я не посмотрю, что герой былинный. Спорить вздумал с сотрудником Опричнины?! У него в глазу красная линза была! Сто монет и слазь с коня!
– Как «слазь»?! Да эту линзу разве что в мелкоскопе увидать!
– Двес…
Муромец крякнул и спешился.
– Оставишь Сивку у ракиты! Неделю пешком походишь, потом придёшь забирать, да не с пустыми руками. Все претензии – в боярскую думу! О, а вот, кажись, и «БУРКА». Лихо, поворачивай камень и меняй линзу!
Чешуйчатый рейс
– Уважаемые пассажиры, объявляется регистрация на рейс «Лукоморье – Зазеркалье»! – Несмеяна отложила в сторону рупор. – Ну как, папенька, получилось?
– Умница, дочка! – Их Величество радостно потёрли руки и кинулись к телескопу на дворцовом балконе, чтоб ничего не пропустить в это знаменательное утро открытия тридевятицарского аэропорта.