Сказки и мысли россыпью Ирина Данилова

Редактор Марина Тюлькина

Корректор Венера Ахунова

Иллюстратор Инна Жуковская-Зильбер

© Ирина Данилова, 2021

© Инна Жуковская-Зильбер, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0055-5564-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В двери тронной залы постучали. Царь привычно быстрым движением засунул под сиденье пару лубков фривольного содержания, поправил корону и принял подобающий монарху строгий вид.

– Войдите!

Вошел незнакомый мужчина в строгого покроя кафтане, со свитком и пером в руке.

– Ты кто? – в недоумении спросил царь.

– Зимописец, Ваше Величество!

– Какой такой зимописец?

– Тот, который ведёт хроники в снег, бураны, на фоне сосулек и сугробов…

– Какие сосульки?! Какие сугробы?! – царь подскочил к посетителю, схватил его за ворот кафтана и подтащил к окну. – Вон! Деревья едва краснеть начали! Яблоки поспевают, жнецы в полях спины гнут. При чём тут ты? Где летописец?

– Так занемог он, Ваше Величество, да и сентябрь уж на дворе, как Вы правильно заметили.

– Ну, тогда где тот, который по сезону подходит?

– Фоллописец, Ваше Величество, ещё не нанят…

Царь побагровел.

– Что ты сказал? Ты во дворце, милейший, а не в публичном доме! Да я тебя…

– Ваше Величество, смилуйтесь! – поспешно перебил его визитёр. – Вчера на совете министров постановление о должностях выходило, так большинство решило, что «осеннеписец» звучит неблагозвучно. От английского слова «Fall», осень значит.

– И что теперь, непотребства разводить? А весной кто репортажи писать будет? «Спрингописец», может?

– Ну, да…

Лицо царя из багрового сделалось фиолетовым.

– Да вы что тут все, с ума посходили?! – прогремел он оперным басом. – Надо мной же окрестные государи потешаться будут, с такими-то должностями. Да я сейчас с тобой знаешь, что сделаю?! Паж! Головореза ко мне!

Паж в низком поклоне робко взглянул на царя.

– Ваше Величество хотели сказать палача?

Вместо ответа в него со свистом полетел скипетр. Ещё долго по дворцу разносились гневные вопли: «Мерзавцы! Тунеядцы! Подлецы! Только и знают, что даром хлеб есть да державу позорить, фоллописцы треклятые!»

Утро Дня Самодержца в тридесятом государстве выдалось хмурым. Деревья гнулись чуть ли не к земле-матушке под порывами ураганного ветра, а небо обложили свинцовые тучи, то и дело разверзавшиеся хлябями, всполохами да богатырскими громовыми раскатами.

– Ну, Горыныч! Ну, змеюка подколодная мутировавшая! – возмущению Ивана Ивановича Царевича не было предела. – Нашёл, когда резвиться! В королевстве праздник: намечены парад, шашлыки, салют в гавани, а он летает-громыхает! Друг называется… – Царевич извлёк из-под трона сотовый телефон и набрал три тройки. В трубке бодро заиграл «Полёт валькирий» и через минуту-другую прорезалось сдавленное сипло-булькающее трёхголосье.

– Хахехих, хэхо хы?

– Горыныч?!

– Аха, кха-кха…

– Простудился?! Заболел?! А я думал, это ты в небесах безобразничаешь!

– Хы ххо, х ума хохол? Пхохо мхе. Помихаю…

– Я тебе «поумихаю»! Держись, Змий! Скоро буду!

Через час к пещере Горыныча прибыл отряд скорой царской помощи, сопровождаемый полевой кухней и огромным бочонком на колесах с надписью «Не квас». Иван Царевич, спешившись, вбежал в пещеру. За ним последовали груженные снедью, дровами и одеялами солдаты. Змей страдал в уголке близ потухшего кострища, свернувшись в жалкий, дрожащий в ознобе клубок.

– О-хо-хонюшки! – крякнул Царевич. И бригада заработала. Вскоре больной лежал на копне сена, укрытый пуховиками. Крылья его облепили горчичники и трёхлитровые банки, а неподалёку пыхтела огнём портативная печь. Через некоторое время Змей ожил, открыл глаза, хлебнул из протянутой Иваном чарки горилки, настоянной леший знает на чём, и блаженно вздохнул.

– Спасибо, Царевич, – голоса его были всё ещё слабы, но уже различимы. – Полетал, понимаешь, вчера вечером под мелким дождиком, метеоритный поток поближе рассмотреть хотел, и с утра на тебе. Даже спичку, чтоб прикурить, и то зажечь не смог. Спас ты меня, родимый.

– А что ж сразу не позвонил?

– Батарейка села.

– А зарядить не догадался?

– Эх, Ваня-Ваня, – досадливо покачал головами Горыныч. – Ты как из другой сказки свалился, про Ивана-дурака. Где ты в пещерах розетки видел?

– А как же ты до сих пор управлялся?

– Ты понимаешь… – Горыныч наклонил к Царевичу среднюю голову, в то время как остальные две свирепо смотрели по сторонам, держа солдат на почтительном расстоянии. – Есть тут одна. Марфа Моревна, королевишна. Я её как-то по ошибке украл. Заказчик тупой попался: вместо тридевятого царства в триседьмое отправил. Потом долго с извинениями летал. Ну, и выяснилось, что батюшка у неё шахматист-перворазрядник, а играть ему и не с кем – поддаются все, чтоб не повесили или там четвертовали. Вот теперь по понедельникам и средам у них партии после ужина, и гоняем на время. Я минуту думаю, а он три, чтоб по-честному. Коньячок марочный попиваем, сигары смолим – лепота! Моревна анекдоты травит да за отца болеет. Сплю у них на чердаке, телефон там же, на подзарядке. В 7:30 утра стража под окна прибегает. Пушки палят, стрелы мечут, в тазы бьют, «Супостат!» кричат. Я, ты же знаешь, «сова», поспать люблю, а тут консультантом по пожарам в страховую компанию наняли, к девяти быть надо… Придётся сегодня игру-то пропустить, – Змей тяжко вздохнул.

– Что, совсем летать не можешь? – посочувствовал другу Царевич. Горыныч слабо шевельнул крыльями.

– Нет, Вань, не могу. Уж извини, тебе придётся другую подмогу вызывать, чтоб тучи разгонять. Посмотри там, в нише с летучими мышами, телефонное граффити. Начни с номера, что сверху.

Царевич прошёл в указанном направлении, переписал телефоны на обшлага рукавов и вернулся к изголовью Змея.

– Так… Код страны, код города… – застучали по экрану высочественные пальцы. – Алло! Барышня, позовите Гарри, пожалуйста! Кто спрашивает? Иван Царевич!

Лицо его внезапно вытянулось в чрезвычайном изумлении.

– Какой ещё «нарушенный этикет»? Какой «международный скандал»? С каким ещё опозданием?! Какого наследника?! Это квартира Поттеров? Ах, Букингемский дворец!

Царевич показал Горынычу кулак и сменил тон с возмущённого на подхалимско-дружеский:

– Так сразу бы и сказали! А мы и не знали! Неужели и на Фейсбуке статус был?! Да, понимаете, у нас тут… – по его лицу было видно, что он лихорадочно пытается выкрутиться.

Внезапно Горыныч закашлялся и правой ноздрёй левой головы пустил тонкую струйку бледно-жёлтого пламени. Вид этого жалкого зрелища внезапно осенил Царевича.

– Фаервол тут у нас! И вирусы, – перешёл он в наступление на невидимого оппонента. – Так что никакого Фейсбука. Карантин. И, кстати, передайте-ка принцу Чарльзу, что у него кредитка не прошла за последний заказ. Да-да, чекушка живой воды и бочонок мочёных молодильных яблок. Отмена платежа из-за истекшего срока годности? Что вы мне ерунду впариваете – у живой воды нет срока годности! Передайте принцу Чарльзу: мы вам на следующую летнюю Олимпиаду русалок в команду по синхронному плаванию не присылаем. Отбой!

Царевич утёр рукавом взмокший от волнения лоб: «За такие шуточки, зелёный, на поединок палицами вызывают!» Летучие мыши на стене радостно захихикали. Царевич метнул в них сапогом:

– Ну, будем надеяться, во второй раз повезёт… – и набрал другой номер. – Стокгольм? Кащей-Анафема-Репка-Лихо-Салтан-Онучи-Недотыкомка! Хайсан-хопсан, мамочка! Из тридесятого беспокоят. Нужна помощь с разгоном туч. Для праздника. Да, тефтели жарить будут. Взбитые сливки найдутся. Пальнуть из пушки дадим. На Горыныче прокатим, когда выздоровеет. (Змей страдальчески закатил глаза, но промолчал.) Какой гонорар? Так… Так… Минуточку, записываю. Точно не купюры? Ага… Ага… Прилетите приблизительно? Ждём!

И снова звонок: «Казначей? Дуй на Монетный Двор и срочно чекань две серебряные пятиэровые монетки. 1117 и 1671 годов. Смотри, не перепутай монархов на реверсе. Ну, и как обычно: всей боярской думой о рукава потереть, понадкусывать, пару раз под копыта упряжке пустить, кваском брусничным сбрызнуть… Не мне тебя учить, как фальшивку достоверную гнать».

Царевич дал отбой и опустил телефон в карман кафтана. Горыныч спал. Иван заботливо поправил ему подушки, подоткнул одеяло, отдал распоряжение денщику каждые два часа поить левую голову куриным бульоном, среднюю – чаем с малиновым вареньем, а правую – перцовкой с хреном, и отбыл во дворец ожидать спасённые торжества. Он всё-таки был Самодержцем и в этот День привык возглавлять парад, есть фирменные Василисины шашлыки Trois porcelets1 и смотреть салют в свою честь.

Их Величество Самодержец всея тридесятого королевства были багровы от негодования и яростно спорили с Первым Министром.

– Я требую!

– Не до́лжно, Ваше Величество…

– Тогда я настаиваю!

– Но, Ваше Величество…

– Что «но»?! Это ущемление прав самодержца! Не далее как на прошлом приёме нечто подобное проделал звездочёт из тридевятого царства, мотивируя положением Луны за плечом Льва, и никто ему ничего не сказал.

– Но это какой-то звездочёт, а Вашему Величеству не по чину…

– Да что вы вечно: «Не по чину, не по чину»?! Оригинальнее отговорку придумать слабо? Салют в честь Дня Сказочника устроить – не по чину, Василису Микулишну на Горыныче прокатить – не по чину, Золотой Рыбке интимное желание загадать – не по чину, с личной охраной в футбол поиграть – не по чину, зимописца придворного самолично за уши отодрать за гнусную статейку – снова не по чину!