Утомлённая бессмысленной игрой, Кульбачиха желала одного: максимально достойно завершить представление, повергнув «подлого лжеца» и возвысив свою репутацию, либо, обратив всё в шутку, посмеяться над блажью выжившего из ума старика, либо какой-нибудь острой репликой заставить деда пойти на попятную.

Если бы обвинение деда прозвучало, когда старики были наедине, бабка бы попросту проигнорировала такую чушь, отмахнувшись от деда и его привычной похабной болтовни. Либо конфликт был разрешён одной-единственной хлёсткой фразой: «Сам ту ночь продрых бревном, переполненный вином. Дак тебя хоть в сок макни, хоть в дерьмище окуни!»

Ругань между стариками вроде бы сошла на нет, но Кульбач не спешил сдавать позиции, имея в активе ещё один козырь.

Кульбачиха: На бобах ли, на горохе,

Ты бы поунялся трохи.

Ведмедяку грусть берёт —

Он кору с дерев дерёт.

Кульбач: Так тебе и подчинюсь!

Лучше с чёртом породнюсь!

Кульбачиха: Породнишься? Сам, как чёрт:

Тот же вид и тот же сорт!

Кульбач: Коли с чёртом ты живёшь,

То сама ты, бабка, кто ж?

Крена: Нечисть-то вплетать к чему?

Вдруг поселится в дому.

Еросим: В доме правит домовой.

Кульбачиха: Деда хватит мне с лихвой!

Вот уж нечисть – поискать!

Кульбач: Иглы некуда втыкать!

Ты не баба, а колючка!

Чёрт я добрый. Ты же – злючка!

Глянь чё, разобижена!

Истиной пристыжена?

Я тебя утешу, бабка!

Сохранилась энта тряпка.

Заметив недоумение на лицах окружающих, Кульбач победоносно продолжал.

Кульбач: Доказательства храню.

Лично сам пробил «броню»!

То ль нарочно, то ль со страху

Берегу твою рубаху,

Как залог невинности,

Отслужив повинности

Новобрачного супруга.

Поначалу было туго!

Кульбачиху больше смутил разговор про рубаху новобрачной, чем предыдущие обвинения в блуде. Если там она выступала в качестве «актёрки» то теперь без всякого притворства на щеках старушки сквозь старческую желтизну пробился некий размытый румянец.

Кульбачиха: Старый пёс! Защёлкни пасть!

Чтоб тебе совсем пропасть!

Кульбач: Я вторым, вслед за тобой.

Не могу наперебой.

Провожу тебя достойно

И откинусь, чтоб спокойно

Вознестись на небеси.

Кульбачиха: Локоток свой укуси!

Не видать тебе небес!

Полетишь к чертям ты, бес,

Прямиком на сковородку

За грехи твои, за водку!

Кульбач: Речи с похвалёжкою

Не схлебаешь ложкою.

Речи с оговоркою,

Как сухарик с коркою,

Что и зуб их не берёт.

А уж горло так дерёт!

Кульбачиха: Чтоб те жрать, да подавиться!

Кульбач: По ночам ведь стану сниться.

Лучше, бабушка, не каркай,

Чеботком в сердцах не шаркай!

Кульбачиха то ли действительно, то ли притворно зашмыгала носом. Крена взялась хлопотать вокруг неё.

Кульбач: Поминала бабка деда

От обедни до обеда,

От завалинки до кадки,

От макушки до заплатки,

От забора до овина,

А уж дальше нет помина.

Крена, капни бабке капель!

Пусть прессует свой кружáпель5,

Не вертается пока.

Мне-то тоже полглотка

Надо б для прочистки глотки.

Истомилось всё в серёдке.

Крена поспешила увести разобиженную старушку к себе в дом, дабы утешить чаем. Миньша, разумеется, слышал, о чём ругались по соседству, но не спешил посвящать супругу в тонкости Кульбачёвских разногласий. При упоминании о рубашке невесты, он хмыкнул и покачал головой.

Силовна: Во, до слёз довёл, злодей!

Леший, старый берендей!

Миньша: Бабка плачет, что устала,

Но до деда не достала.

Силовна: Прям там! Стала бы рыдать!

Кульбачу не долго ждать!

Вот придёт, как свечереет,

Снова чем-нибудь огреет.

Утварь вся тяжёлая.

А башка-то – голая!

Миньша: Хоть финал они сгустили,

Занавес уж опустили.

Всё – закончен бенефис!

Нет повтора, чтоб на бис.

Вот такая тут развязка!

Жизнь, порой, страшней, чем сказка!

Человек – не бог! Не вечен,