Не щебечешь, ровно чиж?

Если дом Ефтея был за задним двором Еросима, то скорняжница Светлина проживала по одному порядку с гончаром, то есть её дом был третьим при въезде.

Светлина была женщиной нестарой, но уже овдовевшей. Она тоже готовилась к поездке на ярмарку, отложив горкой шубы и полушубки. Ехать Светлина намеревалась с детьми: шестнадцатилетней Милорáдой, да с сынком Лéкстой, который был младше сестры где-то года на три с хвостиком. Других помощников у вдовы не было. Домовничать же Светлина оставляла старую тётку Улисию, или Улиту, как её звали на Посаде, попросив старушку пожить у них, пока хозяйка в отлучке. Обе женщины, припав к окну, смотрели на Кульбачихины манёвры.

Улита: Всё шумят два заполоха?

Вместе тесно, врозь им плохо!

Так и шараборятся?

Светлина: На потеху ссорятся.

Оба ж языкастые,

Только не клыкастые.

Прикусить язык-то нечем!

Улита: Коль друг друга не скалечим —

То народ повеселим!

Дед-то скользкий, как налим.

Бабка шустрая – как пуля!

Светлина: Ихни драки, тётя Уля,

И на драки непохожи.

Улита: Бабка лезет вон из кожи,

Чтоб до дедушки добраться.

Часто им случалось драться?

Светлине не хотелось сплетничать о соседях.

Светлина: Хоть старушка грозная,

Драка несурьёзная.

Улита: Всю метёлку испластала!

Жаль, до деда не достала!

Светлина: Ладно, дел-то вон – гора!

Выезжать хочу с утра,

Как повозку загружу.

Щас тебе всю обскажу,

Где чё есть да где чё взять.

Улита: Ох, как нужен новый зять,

А тебе, Светлина – муж!

Тяжело, вцепившись в гуж,

На себе весь воз переть!

Светлина сделала вид, что не поняла тётушку Улиту.

Светлина: На себе? С ума сдуреть!

У меня лошадка есть.

Я на воз могу присесть

И катиться, как царица.

После смерти мужа, Светлина не избавилась от лошади по слёзной просьбе подрастающего сына Лексты.

Улита: О-о, с судьбой нельзя мириться!

Мужика себе ищи.

За узду – да в дом тащи!

Успевай, как молода!

Отойдут твои года.

Силовна уже полностью насладилась увиденным и ждала логического завершения спектакля. Миньша бесстрастно взирал на двор соседей.

Миньша: Нешто выдохлась вояка?

Норовом-то забияка,

А года уже не те.

На последней, чай, версте!

Силовна: Годы-то своё берут!

Жаль, не слышно, чё орут.

Миньша: То тебе не слышно, Нила.

Силовна: А тебе? Молчишь, вреднúла!

Вся измаялась жена!

Расскажи: с чего война?

Миньша: Во, нашла с кого спросить!

Без косы пошла косить!

Я тебя хужее глух,

У тебя острее слух.

На берёзе вон сороки

Распроведают пороки,

По Посаду полетят,

Всех вокруг оповестят.

Дак дойдёт и до тебя.

Силовна: На мякину отрубя

Поменять немудрено!

Издеваешься? Смешно?

Миньша: Ох, запрячу щас метёлку!

Поменять одёр на тёлку —

Вот задача Пихвагору!

Сам везёшь салазки в гору,

А обратно едешь скоро!

Силовна: Где ты видел пихтагора?

Аль на горках пихты тут?

Лишь ольшаники растут,

Да орешник вперемешку.

Говоришь порой в насмешку!

Миньша: Ну, дак смейся, веселись,

Шутке радуйся, не злись!

Кульбачиха продолжала лениво помахивать метёлкой, но уже без прежнего энтузиазма, мечтая лишь об одном, чтобы дед выдохся первым.

Кульбачиха: Хоть ты кол на нём теши,

Хоть в крупу его кроши,

На своём стоит, как пень!

Кульбач: Задался сегодня день!

Ну, а к вечеру, однако,

Добрая назреет драка!

Прибаутки до обеда,

Следом вострая беседа.

А потом, как соберёмся,

Непременно подерёмся!

Еросим: Драки только не хватало!

Аль вас жизнь не укатала?

Кульбач: Жизь нас покорёжила,

Норов приумножила,

Силы поубавила,

На бобах оставила.

Ссора, как и предвидел Миньша, непомерно затянулась, и Кульбачихи уже надоело ругаться, а огрызалась она, скорее, для вида, не зная, чем закончить «спектакль». От ярости не осталось и следа, но, чтобы не разочаровать соседей, бабка продолжала «воевать».