– Исэнмесез абзый! Сезнен эшелез кебек!!!/Здравствуй дядя! Как твои дела!/

– …Исэнме, каделе!/Здравствуй, дорогой/ – ,ошеломлённый и тронутый до повлажнения глаз, ответил Арслан-бек; смеялся и тёр глаза Акбарс; улыбаясь, кланялся Жеребок.

Гуща, обернувшись, притянул за плечи Аюшку,

– Умница, молодец…

Маштачок вынужден был прижаться к гущинскому Бесу, и тот исполнил своё желание: ухватил пастью за щёку – но под настроение хозяина чуть-чуть, почти только одними губами – не балуй, МЕНЯ СЛУШАЙ…

Дальше ехали «по честям»: впереди Гуща – справа Арслан-бек, слева Жеребок; за ними Аюшка – обок Акбарс-батыр и Севрюк, позад Сом и Лютый; замыкали четверо нукёров Арслан-бека.

– Ну, как бабоньки королевишнами – боярышнями становятся?

Арслан-бек смолчал, Жеребок расплылся в улыбке:

– По три раза на день бегают: как да куда? …И многозначительно посмотрел на бека – тот потянул повод, отстал.

– …Ну, говори, что там.

– Да беда, в рёв: мужей любят, детей не оставят – но постареем, мужики молодых возьмут, нас бросят. Опять же вера…

– Как по кустам любились – не мешала, а теперь, на тебе, вспомнили!

– Чего там вспомнили: когда пухнуть начали, шаман их по мунгальски обрачевал… Потом тихонько с младенцами в часовню спошли покрестить – сам им попа со святыми дарами привозил…

– Беки то знают?

– Как бы и нет – крестов на младенцах не видел, таятся. А так как не знать?

– Вот дуры: Беки же старой веры, чингисовой – богов много. Если какой со стороны подойдёт, тем лучше – заступников больше. Ещё что – вижу мнешься…

– Да ещё хуже… Проведал я, что они тихонько вещицы начали продавать, мол в степь ехать – не увезти… Только прикрасы как не везти, а в деньги обращают…

– Фью! Плохо дело – в побег… Да с чадами!?

– Верно, Гуща Иванович…

– А беки как?

– Вроде бы не знают…

– Знают, знают… Чтобы становище не видело, не слышало? И бекам не докладало?… Подзови Арслана, да сам приотстань…

Подъехал, сразу замкнувшийся в отстранённости, Арслан-бек. Жеребок что-то показывал Айке.

– Бек, как приедем, поздороваемся, обойдите, осмотрите все Татарки: по церквам, шаманам, мечетям, рядам – ну, сам знаешь, что казать. Что мальцу в интерес – что мужикам. К Люту приглядись: эта коробочка ой как полна, по дно – я вот думаю вам бы и повязаться… Мне надо с бабами вашими обговорить…

– За столом лучше…

– Нет, будут кикиморами стыть, если груз с души не скинут…

– Гуща-бек, ты меня с земли в седло посадил!

– Вот-вот… И Акбарсу шепни – всё хорошо будет. Знаю я те слова, от которых бабы ваши завизжат и сами за мёдом побегут!

– Гуща-бек, я сейчас с конём запляшу!

– Сам бы раньше открылся – не маялся…

А кони уже выносили на широкую луговину, пологим склоном тянувшуюся к селу – посаду у речушки, из которого уже вылетала с гиканьем, криком куча всадников, толпа-скопище… И вдруг на полпути разом по неуловимому сигналу раскатилась в гибкую охватывающую лаву; с безукоризненным соблюдением дистанции каждым всадником и конём начиная замыкать выехавшую кавалькаду, становящуюся центром круга-аркана.

– Ай да Арслан-бек: много видал, но так лаву из похода строить как бы и не было.

– Это отроки, через год на первый срок в службу к рязанскому князю пойдут.

– Таких на меч?

– Нет, эти в теремной и палатной службе дойдут, потом в городовой… Вот незадача: каждый третий обратно с невестой приедет…

…А ликующие крылья начали смыкаться, входить одно за другое,,стягиваясь, уплотняясь; уже и окружили громом – топотом разгорячённых коней.

Лошади под гущинцами заметались, стали рваться, злобно ржать, – стыл-бычился накипающей яростью только гущинский Бес – всадники махали шапками, кричали, смеялись: звонко заливался Айка – гудел колокольной октавой Гуща: между ними укладывалось горластое разнотравье …Лишь один Арслан-бек сохранял скучающее, почти сонное выражение на лице.