– Всё моё будет! – рычал ей на ухо Тимофей, обдавая тошнотворным перегаром. – Всё! Всё, что было их, станет моим! И ты моя! Коли не поняла ещё – поймёшь!

Закончив, посадник захрипел.

Будто в подтверждение свершившегося, он ударил трепещущую жену тяжёлым кулаком по спине и откинулся назад, перевернувшись на спину.

Тимофей тяжело дышал.

Ирина, периодически покашливая, тихо плакала, сжавшись в комок на смятой простыне.

– Да заткнись ты уже! Не хватало ещё твой вой слушать! – презрительно бросил ей муж. – Замолчи сейчас же, а не то изобью!

Девушка зажала рот дрожащей ладонью. Она знала: это не пустая угроза.

Мужчина медленно поднялся. Облокотившись о стоявший рядом стул, он наклонился и поднял с пола штаны. Не надевая их, тяжело зашагал к выходу. Его опочивальня находилась рядом – утруждаться, одеваясь, смысла не было.

Внезапно в коридоре раздались быстрые шаги.

– Кого там нелёгкая принесла ни свет ни заря? – прокричал в темноту терема Тимофей.

В дверном проёме показалась голова Глеба. Увидев посадника, стоящего без исподнего, юный служка смутился. На мгновение оцепенев, он тут же отвернулся, залившись румянцем.

– Прости, Тимофей Игоревич… – залепетал он виновато.

Посадник прищурился, пытаясь вспомнить, кто перед ним. Узнав мальчишку, он кряхтя вытер пот со лба и недовольно осведомился:

– Ты какого беса приперся в такую рань?

– Князь…

– Что "князь"? – гневно переспросил посадник.

– Князь Юрий… – Глеб попытался взять себя в руки, но голос его дрожал.

– Ну?! – топнул ногой Тимофей. – Говори же, пёсий сын!

– Князь умер! – выпалил служка, дрожа всем телом.

– Что?.. Что ты сказал?

Посадник не поверил своим ушам. Следы злости и раздражения тут же исчезли с его лица.

– Князь умер, – повторил Глеб. – Сегодня ночью. Прислали тебя оповестить.

Сквозь похмельную пелену, окутавшую разум, наконец пробился смысл сказанных слов. Постепенно осознавая услышанное, посадник расплылся в улыбке.

Солнце ещё не успело окончательно развеять утренний туман, когда Тимофей Игоревич переступил порог сияющих в рассветных лучах княжеских палат, выстроенных из того же седого дерева, что и Великий храм Радограда.

Стража у входа, привыкшая видеть посадника ежедневно, не задала ни единого вопроса, когда он быстро, как ветер, пронёсся по ступеням крыльца.

Тимофей был окрылён.

С трудом скрывая улыбку, он шагал широко и стремительно. Одному Владыке известно, как ему это удалось, но мужчина был почти трезв. С момента получения новости о смерти князя прошёл всего час, а на его лице не осталось ни следа ночного кутежа. Лишь резкий винный запах мог сообщить внимательному собеседнику, что прошлую ночь он провёл вовсе не в тёплой постели.

Внутри главу Радограда встретил Захар. На сморщенном лице старого тиуна застыло скорбное выражение.

– Пришёл… Пусть Зарог узрит твою доброту, Тимофей Игоревич…

– Да-да! – оборвал его посадник, оглядываясь по сторонам. – Где все?

– В княжеских покоях, – ответил управляющий. – И княгиня, и княжич. Лекарь тоже там.

– Кому-то ещё сообщали о случившемся?

Тиун пожал плечами.

– Нет, – скрипучим, словно старая дверь, голосом отозвался он. – Кроме княгини и лекаря, только тебя оповестили.

– Хорошо! – одобрил посадник, тряхнув густой бородой. – Никому ничего не говорить! Такие новости народу надо подавать мягко, с пониманием. А то, неровен час, можно и беду на государство накликать.

Захар тяжело кивнул. Старик с трудом стоял на ногах – похоже, этой ночью он не сомкнул глаз. Бросив на его сгорбленную фигуру безразличный взгляд, Тимофей направился к лестнице.

Поднявшись, он быстро преодолел коридор и через минуту оказался у дверей княжеской опочивальни.