Князь был очень удивлен, как быстро старец с учеником распутали дело. Он поручал расследование далеко не глупому главному приказчику, сам ходил осматривать трупы, но за четыре месяца померло восемь свиней и шесть коров, а никто ничего не узнал.

– Смерть людей не связана с животными? – спросил он.

– Нет, – ответил Всеволод уверенно. Скотник продает туши на колбасу, а людей душат удавкой во сне! Это разные люди и цель у них разная.

– Душегуба пока не сыскали? Это точно человек?

– Ищем княже, человек. Я не знаю ни одного призрака, который так душит свою жертву.

– Если перестанет хоть скотина дохнуть, слухи о проклятье слегка притихнут, а то уже мочи нет, эти россказни терпеть, – с усталостью в голосе сказал Станислав.

– Князь Станислав Игоревич, нам очень нужен яд скотника. Будете забирать да допрашивать, пусть служивые проследят, чтобы он его не вылил. А если яд, в какой утайке, пусть выведают где!

– Добро! Прикажу! – сказал Станислав, и на следующий же день старцу Всеволоду принесли круглый пузырёк венецианского стекла, наполненный густой коричневой жидкостью.

 Ингвар лежал на кровати, его тело приятно утопало в мягкой и теплой перине. Полог из легкой ткани слегка покачивался от зябкого ветерка, струящегося из открытого окна, и приятно гладил лицо.

– Как же хорошо, когда тебе внутри тепло, а снаружи, в горнице, прохладно, – думал он, втягивая носом студеный воздух.

За дверью послышалась суета, топот, смешки, разговоры громким шёпотом. Ингвар навострил слух, скинул одеяло, чтобы выглянуть, как вдруг, дверь отворили снаружи, втолкнули кого-то внутрь, и снова закрыли.

 Женская фигура в красном сарафане двинулась к нему. Молодой заклинатель увидел яркие стрелки бровей, намалеванные черной сурьмой, набеленное лицо и ярко алые рот и щеки. Сомнений не оставалось, это была девка-срамуха. Ингвар видел таких недалеко от рыночной площади, где они предлагали свои услуги заезжим торговцам, колчужным конникам княжей дружины и всему прочему интересующемуся подобными утехами люду. Срамуха направилась прямо к нему, улыбаясь, приподнимая юбку и оголяя белые бесстыжие ноги.

Хозяин комнаты вжался в кровать, не понимая, что происходит.

– Она перепутала дверь? Что ей нужно?

– Какой молоденький, да какой сладенький, совсем еще нежный, соколик мой ясный, – повторяла девица, приближаясь. Она ещё выше задрала подол сарафана, сделала непристойный жест, и уселась на молодого заклинателя сверху, протягивая руку к его щеке.

Резко остановив её руку, Ингвар высвободился, встал с кровати, схватил срамуху за плечи и потащил к выходу.

– Ну что ты касатик такой недотрога, я ведь многое умею! Тебе понравится золотой мой!

Отворив дверь и вытолкнув срамуху, он увидел уже знакомую компанию во главе с молодым княжичем. Хохот разрывал их на части, некоторые держались за стены, чтобы не упасть.

– Говорил я вам, девка! – кричал Улеб, держась за живот, и пронзительно хохоча.

– Вишь, не по вкусу ему срамуха, как всем мужикам!

– А может ему мужика срамного привести? – крикнул кто-то и гром хохота разразился вновь.

Ингвар оглядел толпу злобным взглядом, закрыл дверь, и сел у стены опрокинув голову на руки.

– Что им нужно? Почему я их раздражаю? – думал он, и с тех пор всегда запирал дверь на засов, а уходя, проворачивал старый ключ в замочной скважине.

Ингвар любил ночь, темноту и луну, аромат ночных трав и россыпь звезд на небесном куполе в погожий день. Он частенько брал свои гусли и шёл на высокий откос, недалеко от княжьего терема. Двор Станислава располагался на холме и окружённый частоколом из крепких сосновых брёвен, фасадом выходил на южный двор, а обратной, северной стороной на Днепр, открывая восхитительный вид на водную дорогу. Молодой заклинатель любил садиться на высокий откос северной стороны и любоваться на ночную реку, рисующую лунную дорожку серебра в черном движении воды. Закутавшись в шерстяной плащ, он мог подолгу разглядывать небо августа. Бесчисленные светящиеся огоньки, яркие или совсем бледные, сияли в ночи объединяясь в созвездия и плеяды.