Скоро город разграбили, никому ничего не оставили, молодых всех в неволю отправили и княжну Людмилу с собой прихватили. А теперь за неё выкуп большой запросят. Князь то в ту пору войско сбирал, потому его не было в городе. Как вернулся домой, небось одолеет его кручина, град разграблен весь и княжны то нет.

– Я поведал тебе, что узнал от княгини.

– И хочу, чтобы ты ей заступником стал.

– От меня толку мало я уж старый и слаб.

– Как смогу я помочь, аль не видишь оковы, говорил же, что цепи порвать не могу, – Богдан поднял оковы, они зазвенели.

– Ты не бойся Богдан, я тебе помогу.

Воевода то молодец, молоток с собой взял, а мужик он бывалый, видно был и кузнец, постучал по оковам – оковам песец.

Перед тем как расстаться, воевода ему наставление дал, ехать в город Владимир. Князь там должно быть с дружиной вернулся, окажешь им помощь великую. Тебе одному Богдан, с войском Тур-Гарина не управиться, только погубишь себя. Я так понял, что служить ему ты не согласен, значит, стало быть, всё равно он тебя в живых не оставит. Дав наставление, воевода прощается с ним:

– Ну, всё отправляйся, покуда рассвет не пришёл.

А Богдан не поймёт, почему воевода с ним не хочет бежать и конечно с собою зовет:

– Иначе погибнешь ты здесь за меня, лютою смертью.

– С тобой мне нельзя никак, всех моих воинов, что обоз провожали, казнят, да и пленников тоже не пожалеют.

– За меня не горюй, я умру с легким сердцем, зная, что есть теперь богатырь, который защитником будет для всех на Руси.

С тем и расстались, а на утро, увидев пропажу, ох, в какой злобе метался хан. И чтоб под горячую руку хан не устроил казнь невиновным, воевода признался сам. Приказал Тур-Гарин его к столбу привязать и плетьми сечь, но не до смерти. Потому, что смерть ему приготовили, лютую, и убивать его будут медленно, зверства такого ещё не видели на Руси.

Опосля всех плетей, тело было его всё растерзано, кожа свисала лохмотьями, плоть виднелась кровавая. Кровь везде была, с пальцев рук аж ручьём текла. И тогда басурмане, тело его солью посыпали. В руки крюки воткнули железные, и тащили его волоком по грязи, и смешалась кровь с грязью тогда. А затем распяли его, на широком большом щите, рассекли грудь ножом, да и вынули сердце, живое ещё. В устрашение всем сердце вынул шаман, долго с ним он кружил, а потом в бубен бил, и вокруг костра всё приплясывал.

Голову воеводы на пику поставили, а в назидание воинам, казнили своих охранников, тех, что Богдана проспали. Их головы рядом на пики надели. Хан быстро отряды собрал и в погоню послал, пригрозив, что б пустыми не вороча́ться. Тысячу каждый отряд послан был, потому как меньшим числом, не управиться будет с Богданом им.

Долго ехал Богдан, ночь скака, день скакал, и еще потом не один день и ночь, только тогда он приехал к себе на родину. Мать с отцом он узнал, хоть и старые стали они уже, а его самого то, не сразу узнали родители, не поверили. Сам стоит на ногах, богатырь такой, головой в потолок упирается, вот уж радости было, а слез то уж сколько там пролилось, не горьких, а радостных.

Кто остался в селе, все собрались на сына смотреть, богатырского роста. Народ запомнил его как инвалида, на ногах сам не мог стоять. А теперь он стоит как скала, ноги руки как камень крепкие, видно сразу, что силища сильная. Возрадовался народ деревенский, есть защита у них надёжная, уж теперь-то не сунутся к нам супостаты проклятые.

И праздник был, и пили, и ели всё, что осталось в запасах ещё. И никто ничего не жалел, потому как радость была на всех одна, и огромная. Поутру, Богдан в поле пошёл, где с отцом раньше хлеб выращивал, не узнал он поле пшеничное, заросло всё кустарником, да пнями засорено. Стар отец стал, за полем приглядывать, силы нет. Пожалуй, нужно помочь отцу, Богдану подумалось. Ухватился за пень, сильно его потянул, упирается он, крепко корнями держится. Поднатужился тогда Богдан, земля вздыбилась, да и вырвал пенёк, только яма осталась. Вот тогда засучил рукава, да за дело принялся скоро он, кусты дергал одной рукой, ну а пни, двумя выкорчёвывал. Быстро спорился труд у него, а как дело к обеду приблизилось, зазвенел вдруг набат, знать случилось чего-то не доброе, люди сразу по хатам попрятались.