– Племянник лорда Хаверли. Великолепный герцог Уиклифф, – фыркнула она.

– Герцог? Герцог требует от нас большую плату?

Эмма стиснула руки.

– Ему это не удастся. – За те два года, что Эмма была директрисой, она научилась разговаривать с разгневанными родителями, влюбленными девушками и их поклонниками, справляться с инфлюэнцей и прочими многочисленными бедами, но никогда еще не была так раздосадована. – Знаешь, как он меня назвал? Платной свахой! Практически он обвинил меня в том, что я… я… поставщик живого товара!

– Что?!

– Да. Он, видимо, не представляет себе, чем мы занимаемся в академии. Придется его просветить на этот счет!

Эмма выдвинула ящик стола и достала несколько листов бумаги. Сложив их в аккуратную стопочку, она обмакнула перо в чернила.

– «Ваша светлость, – начала она писать, проговаривая текст вслух. – Из нашего с вами недавнего разговора мне стало ясно, что вы немного заблуждаетесь относительно программы Академии мисс Гренвилл».

Изабель, встав, собирала свои учебники и тетради.

– Я оставлю тебя наедине с твоей корреспонденцией, – сказала она с некоторой иронией.

– Ты напрасно смеешься. Я не потерплю оскорблений в адрес академии.

– Я смеюсь не над тобой, Эм. Мне только интересно: знает ли его светлость, что его ждет?

Эмма снова обмакнула перо, стараясь не обращать внимания на то, как ее сердце замерло от предчувствия, которое вызвали у нее слова француженки.

– О! Он об этом узнает. И очень скоро!

Услышав, что дверь в кабинет открылась, Грей поднял голову, но тут же снова занялся своими вычислениями.

– Ну, как Бейсингсток?

Тристан уселся напротив него.

– Скука смертная.

Уиклифф незаметно вздохнул с облегчением.

– Значит, ты не нашел там никого, с кем можно было бы провести время?

– Я начинаю думать, что эта девица – игра нашего воображения. В Гемпшире не так уж много мест, где она могла бы находиться. До собора в Винчестере слишком далеко, чтобы дойти пешком, так что, благодарение Богу, она вряд ли монахиня. Я бы спросил о ней у твоей тети, но, по-моему, леди Регина пишет письмо твоей матери. Знаешь, мне кажется, что вся ваша семья меня ненавидит.

– Знаю. Но не унывай, рано или поздно ты встретишься со своей таинственной незнакомкой. – Грейдон не был уверен, нравится ли ему мучить Тристана, или лучше никому не говорить о том, где найти Эмму Гренвилл. Так или иначе, его более длительное, чем он предполагал, пребывание в Хаверли уже не казалось ему невыносимым.

– Ты этим собираешься заниматься все время, что мы пробудем здесь? – спросил виконт, указывая на кипы бумаг, которые Грей потребовал у дяди.

– Возможно.

– Забавно. Мы могли бы остаться в Лондоне.

Грей стиснул зубы.

– Нет уж, благодарю.

Тристан взял со стола какой-то журнал, но с гримасой отвращения тут же положил его обратно.

– Тебе удалось сбежать от нее, и маловероятно, что ты снова с ней столкнешься.

Никто, кроме Тристана, не осмелился бы говорить с Уиклиффом о Кэролайн, но лучше бы он выбрал другую тему для разговора.

– Она хотела выйти за меня замуж, – процедил Грей сквозь зубы, – но – ради всего святого! – как можно было раздеваться в гардеробной на балу в «Олмэксе»?

– А представляешь, каково было мне? Я стал срочно искать шляпу, чтобы бежать.

– Если бы вошел кто-то другой, а не ты, эта проклятая женщина…

– …была бы сейчас ее светлостью герцогиней Уиклифф. Но ведь она не единственная, кого ты видел голой, и не она одна мечтала тебя соблазнить, чтобы вынудить жениться.

– Не в этом дело. Я просто попал в ловушку, и все из-за пресловутого воспитания, которое эти девицы получают в пансионах. Их чуть ли не с рождения учат, как нас преследовать и прибирать к рукам. Так что спасибо быстрым лошадям и Хаверли.