Птица, да ты никак ревнуешь?

Никак не ревную. Глупости.

– Нечего презрительно морщить нос, Голубева, – Мирон по-своему понял мое фырканье. – Да, в облегчении страданий, пусть и целительскими методами, много крови, грязи и гноя. Тем не менее, лекари всегда и везде стремились уменьшить боль, вывести из комы, отогнать черные мысли и уничтожить энергетических, а также физических паразитов. Чем мы и займемся сегодня. Евлалия, распределением студентов по палатам займешься ты, а я пока побеседую с заведующим.

Нам с Мышью досталась палата номер шесть (кто бы сомневался). Четверо женщин – три из них возраста бабы Оли – смотрели на нас настороженно.

– Вы кто, деточки? – спросила одна.

– Студенты, – пискнула Мышь.

– Будущие врачи?

– Почти, – отозвалась я. – Фельдшера.

Неизвестно, как они отнесутся к целителям. На всякий случай нам дали установку представляться будущими фельдшерами.

– Фельдшера-а-а… – протянула сухонькая седая старушка. – А разве сейчас готовят фельдшеров? Вот раньше да, готовили.

– С картошкой и луком, – проворчала, отворачиваясь к стенке, относительно молодая женщина.

– На ускоренных курсах, – поправила старушка. – После первой мировой и гражданской требовалось много фельдшеров, много. Мой папа тогда на фельдшера выучился. Очень уважаемый человек был. Очень!

С нее мы и начали. Мышь достала тетрадь, на обложке которой для конспирации крупно вывела «ФЕЛЬДШЕРСКАЯ ПОМОЩЬ». Задавала вопросы и записывала ответы, а я начала с пальпации.

Старушку звали Марфа Тимофеевна. Восемьдесят четыре года. Реабилитационный период после инсульта. Не очень внятная речь, замедленные движения, левая половина тела довольно долго была неподвижной, впоследствии подвижность частично восстановлена.

Сопутствующие: диабет, гипертония.

В общем, да. О полном выздоровлении речь не идет, только о поддержании жизненно важных функций.

– Я ведь пожила уже, хватит, – с легкой улыбкой говорила старушка, не выпуская мою руку. – Все видела, и голод, и войну. И счастье было, и горе, все было.

Я кивала, а сама потихоньку принялась сканировать. Очень осторожно. Во-первых, необходимо следить за нитью разговора и в нужных моментах адекватно реагировать, иначе пациент мигом потеряет доверие. Во-вторых, изношенные ткани требуют бережного к себе отношения, чувствительны к любого вида воздействиям и крайне уязвимы.

Ну, в общем, да. Проблема в сосудах. Причина инсульта скорее всего – оторвавшийся тромб. Задета часть мозга справа, я вижу его как темный пульсирующий сгусток. Словно там поселилась тушка черного спрута, протянувшего тонкие нити-щупальца по всему телу Марфы Тимофеевны.

Я осторожно дотронулась до тушки ментальным импульсом.

– Ой, – сказала Марфа Тимофеевна, – вот опять. Иногда как иголкой в голову колет.

– Давно? – спросила Мышь, не переставая строчить. Она роман там, что ли, пишет?

– Ох, давно. С молодости еще. Как сейчас помню. Первый раз случилось аккурат перед свадьбой. Сильно тогда волновалась. Нынче говорят, стресс. А в ту пору мы никаких стрессов не знали, ну, понервничаешь немного, и дальше живешь…

С молодости, значит. Нет, не тромб. То есть, может, и тромб, но первопричина не в нем.

Закрыла глаза. На минуту расслабилась и попыталась отстраниться от происходящего.

Девочка с двумя торчащими косичками. Веселая, загорелая. Едет на двухколесном велосипеде. Под горку.

Скорость все нарастает, нарастает. Девочка понимает, что не справляется с управлением. Улыбка исчезает, вместо нее – испуг, а затем и самый настоящий ужас… Падение, крик, скрежет металла. Темнота.

– Ой, – голос Марфы Тимофеевны возвращает меня в настоящее. – Почему-то вспомнила, как я училась кататься на велосипеде… Надо же. Вы про болезнь спрашиваете, а у меня велосипеды какие-то…