Я икнула и от неожиданности проглотила веревку.

Кандид заржал.

ЭмЭмЖо помрачнел. Ну, как помрачнел. Едва заметно сдвинул брови. Это означало крайнюю степень негодования.

– Там посторонний предмет, – проблеяла побелевшая от ужаса Мышь. – Я думала, если хорошо ударить, он вылетит…

– Он и вылетел, – утирая слезы, простонал Кандид. – То есть, влетел.

– Это я влетел, – процедил Желенский. – На очень ценный амулет. Варваре – отлично, Голубевой – заворот кишок.

– Всем по справедливости, – сияя, как начищенный пятак, объявил Кандид.

Заворот кишок – это справедливо?! Нет, это, похоже, я влетела.

– Голубева, иди сюда.

Я на негнущихся ногах подошла к столу экзаменаторов.

– Четверки хватит?

Кивнула.

– А теперь разберемся с посторонним… хм… предметом.

Желенский положил ладонь на область желудка.

Ох, какая же теплая у него рука. Горячая даже. Но не обжигающая, а согревающая. Изнутри. Я закрыла глаза и несколько мгновений блаженствовала, как полупомешанная адептка какого-нибудь Саит-Бабы под добрыми и мудрыми исцеляющими флюидами своего божества.

– Все, иди.

Как, уже все? О, нет, я хочу еще, еще!

Флюиды резко закончились. Тепло сменилось прохладой. Пришлось, открыть глаза и поежиться от недружелюбного взгляда Желенского.

– Заворота не будет.

Кивнула снова, благодарная, поняв, что отделалась легким испугом.

– А… амулет мне… того… извлекать ректально?

На резекцию желудка я не согласилась бы ни под каким наркозом.

– Да растворил я его, растворил, – нехотя признался ЭмЭмЖо. – Еще придумала – ректально. Веревку измельчил, переваривай на здоровье; а серебро… в общем, ты у нас теперь, Голубева, можно сказать, со вживленным амулетом жить будешь.

Я открыла было рот, чтобы спросить, что это за амулет, но Желенский ТАК посмотрел нам меня и Мышь, что нас буквально выдуло за дверь.

– Прости, – сказала Мышь.

– Может, еще благодарить буду, – задумчиво ответила я, припоминая, как этот самый амулет выглядел.

Кажется, как птица. Мелкая птичка со встопорщенными крылышками и разинутым клювом. Или крошечный совсем дракончик.

Я усмехнулась. Если так, мы с ним споемся.

– Ну так вот. Значит, я ей старый замок вынул, новый вставил! Она меня за это и накормила, и напоила. Ты не подумай чего, Жень, у нас все чисто по-деловому!

Раф трещал не умолкая. Мне было по фигу, как у них с Евлалией. Можно ведь и по-деловому сексом заняться, верно? Но меня это ничуточки не колыхало.

С условием «плюс один балл» Раф получил трояк и был неимоверно доволен – считал, что ему, как костоправу, методы диагностики не сильно нужны. К нему ведь уже с готовым диагнозом приходят, верно? Доводы «а если диагноз ошибочен?» не действовали на него нисколько. Я уже начала жалеть, что именно он стал нашим «четвертеньким». Да еще эта странная прилипчивость.

– Так ты дашь номер телефона? Обещала ведь, если я с ключом разберусь!

– Что?

Я – обещала? Ничего не обещала. Но ведь не отстанет.

– И вообще, непонятно, почему у тебя телефон только для одного человека, – обиженно проговорил Раф. – Хоть бы сказала, кто твой единственный.

Вздохнула и произнесла:

– А хочешь, не только расскажу, но и покажу?

Он хотел.

Отомкнув дверь ключом-крюком, прошла в дом и позвала Рафа.

– Ага, – многозначительно сказал он, увидев в углу прихожей гирю, самодельные гантели и старый дедов эспандер.

– Ага, – подтвердила я.

Из дальней комнаты доносился храп.

– Ага-а-а, – снова это его глубокое понимание.

– Я пришла, – громко объявила я, глядя в глаза Рафа.

Храп оборвался. Раф устремил хищный взгляд на занавеску, отделявшую маленькую спальню от проходной комнаты.

– Женя, – донесся слабый голос, – это ты?