– Конечно, в Агийвии мы живем на земле, и солнце для нас настоящее благо и источник силы.

– А для нас Начало Сезона – символ борьбы с тяжелыми временами, – поделился Грозокрыл, направляясь обратно.

Арон пошел следом. Вдалеке виднелся огонек.

– Можно спросить? – поинтересовался Тюр.

– Смотря о чем, – огонек становился ярче.

– Почему ты отказался от рыцарского титула?

Арон смолчал. Ему не особо горело говорить об этом. Да и что он мог рассказать Тюру? Что обманул короля? Что боялся последствий добычи Разящего? О таком позоре лучше молчать до конца времен.

– У меня были причины.

– Это связано как-то с твоей болезнью?

– Да.

Арон и Тюр вышли к поляне, где потрескивал костерок. Возле него сидела Помпея и листала синюю книжку. Заметив рыцаря и принца, она поспешно спрятала книгу в плащ.

– Что принесли?

– Чернины.

– Травы.

– Нет ничего лучше простого, – произнесла Голуборогая. – Постараюсь что-нибудь приготовить.

Через полстолба Арона и Тюра ждали тарелки с травяной кашей и шашлык из чернины.

– Пахнет аппетитно, – Грозокрыл жадно облизывался, принимая ягоды чернины, поджаренные на медленном огне и нанизанные на ветку.

– Благодарю, – отозвался Арон, с трудом принимая тарелку из дикой тыквы, наполненную молотой травой, сваренной в речной воде. Копыта все еще не давали покоя.

Помпея, заметив страдания Бурогрива, вручила ему флакон с мазью.

– Вот поможет от ран.

– Благодарю… Но от таких ни одно лекарство не спасет.

Голуборогая забеспокоилась, да и Тюр мало что понимал. Однако никто не решился спросить: «Что же с тобой случилось?» И Арон был этому рад, он не горел желанием вспоминать свой позор.

Потому обедали молча. Грозокрыл уплетал поджаренные ягоды с громким чавканьем, запивая невесть откуда взявшимся чернинным соком. Арон спокойно ел проваренную траву. Единорожка ела и траву, и чернину, тоже не говоря ни слова.

Когда они насытились, светило в небе уже заходило за горизонт, оно и понятно: в Сезон Ветров смеркается куда быстрее. И Бурогрив не удивился подувшему прохладному ветру. Зато Помпея поежилась.

– Не привыкли к холоду? – спросил Арон, заметив, как единорожка укутывается в Плащ Атласа.

Его вышивка была никудышной, однако Бурогриву показалось, что прием, с помощью которого шили плащ, ему смутно знаком. Но точно утверждать конь не мог.

– В-в-в Елисейском Лесу почти не бывает Сезонов Ветров, – ответила Помпея, дрожа. Затем взмахнула голубым рогом, и посреди поляны вновь возник красноватый костер.

Агийвец сразу ощутил приятное тепло, как от маленького летнего солнца. Вспомнил, как они с Карлом валялись на травке и ловили шкурой солнечных зайчиков.

– Вот теперь мне лучше, – произнесла Помпея, подвинувшись поближе к пламени.

Арон мельком взглянул на край поляны, где лежали ничем не примечательные груды камней. Лишь присмотревшись, можно было заметить зубастые клювы и застывшие навеки глаза. Сразу становится не по себе от воспоминаний о битве с этими тварями.

– Как думаете, что они имели в виду под «отцом»? – спросил Арон.

– Признаться, мне тоже интересно, – согласился Тюр, суша крылья над огнем. – Может, они так Танатоса про себя называют?

– Сомневаюсь, – отозвалась Помпея. – Помню, в мою последнюю встречу с колдуном я сумела его разговорить.

– Это тогда ты уронила на него дерево, – догадался Арон.

– Да. Но этого оказалось мало, чтобы убить его.

– Его не взял колдовской огонь Чарльза, вряд ли его могло убить обычное дерево, – нравоучительно заявил Бурогрив.

– Колдовской огонь кого? – спросил Тюр.

– Чарльза – Придворного Волшебника короля Седогрива, – пояснила Помпея, поворачиваясь к огню спиной и откинув волшебный плащ. – Ах, как хорошо! – Арон с Тюром невольно уставились на оголенную белую спину. – Простите! – оскорбилась Помпея, быстро прикрывшись плащом. – Вы на мне дыру протрете!