– А что за секрет?

– Дай мне руку, я покажу, – попросила она, и я разжал пальцы.

Затем она взяла немного песка и положила его мне на ладонь. Правой рукой дотронулась до этой горстки, и её браслет слегка засветился. Из песочка моментально вырос кусочек травы. Я был поражён! Слов не было – лишь косой взгляд на травинку и Ниф. Она смахнула песок с травой и прошептала:

– Иногда наличие чего-то подобного делает твою жизнь хуже. А ведь бывали дни, когда я не так сильно грустила. И в некоторые добро выходило из негатива. Но всё же я не хотела рождаться такой. Моя жизнь была бы намного лучше и спокойнее, если бы не этот «дар». – У неё совсем пропал голос от грусти.

– Тебя использовали?.. – спросил я, и она кивнула.

– Отец был хорошим правителем. Его сразу же убили и назвали предателем!.. Память осквернили, а меня заперли в своей комнате, где я жила почти всё оставшееся детство и юность. Мне тогда было лишь семь. Меня посещало два-три вринака. Это мог быть врач, мог быть учитель или же «хозяин». Меня заставляли выращивать всё, что они пожелают. А каждую ночь меня выводили с охраной в поля, чтобы я сделала их плодородными. А взамен я получала книжки, какие-то игрушки, может, волшебные часы за пределами комнаты и немного общения с психологом, которого они тоже подкупили. – Она со слезами вспоминала свою юность. Я бы не догадался, что она принцесса Нитбада!

– Ты в порядке? Извини, что завёл этот разговор, Ниф.

– Нет, всё хорошо, правда! Я мечтала с кем-нибудь поговорить вот так – поплакаться и услышать что-то ещё, кроме моего эха. Можно, я продолжу?

– Конечно, продолжай.

– Я часто пыталась убить себя. Мне не давали это сделать. Слежка была постоянной, пока я просто не сдалась. Меня сломали и оставили умирать. И хуже всего не то, что я сидела там одна, а то, что меня использовали и убили мою семью просто потому, что им захотелось. Деньги портят вринаков. Это я запомнила навсегда. Но ты спас меня, и я тебе вечно благодарна!.. – улыбнулась она, проглатывая слёзы и шмыгая носом.

– Но я привёл нас сюда. Мы можем умереть из-за моей ошибки!

– Уж лучше я умру так, чем в том гнилом дворце!.. И хотя бы не одна.

– Ах, нам надо искать выход, срочно! Думаешь, нам стоит поговорить с ними? – я настроился, чтобы встать.

– Я боюсь.

– Ладно, не уходи далеко. Я сейчас!..

С глубоким выдохом и резкой болью я встал на ноги, держа руку в том положении, в котором болело меньше всего. Подойдя поближе, я попытался начать разговор:

– Эй! Привет всем… Чёрт. – Больше я ничего не придумал.

– Привет, надеюсь, ты здесь надолго. Хотя бы на недельку, – ответил мне варан, отведя взгляд на олених.

– А что, неделя – это долго? – с недоумением в голосе спросил я.

– Здесь вечер – уже подарок судьбы. Лично я здесь довольно давно, но ждал вчерашнего дня, как разрешение пойти в туалет.

– А что в этом такого?

– Хм. Иди к чёрту, – холодно ответил он.

– А! Очень приятно! А я Линссел. Эх.

Обезьянка тряслась и смотрела в разные стороны. Когда я подошёл к ней, её дёрганый взгляд упал на меня. Присев, я с опаской спросил:

– Всё хорошо? Тебе помочь?

– Да? Да-да! Да!.. Да-а! – ответила она писклявым голосом и начала искать вокруг себя что-то маленькое.

– Хорошо. Как тебя зовут? Я Линссел.

– Цу. Цу-цу!.. Цуля!

– Цуля, да? Интересное имя. Откуда ты? Что тут делаешь?

– Шар! Шар-барашар! Шар-башарар! Лист и палочка – лист и палочка! – с огромной скоростью отвечала Цуля, продолжая неуклюже искать что-то под своими ногами.

– Видимо, ты здесь давно.

– Ут! Пу-ут, ката! – она нашла, что хотела, и дала это мне, говоря на своём языке.

– Палочки. Я такие в лесу собирал, да. Ох, как же ты такие глаза делаешь?.. – спросил я, заглядевшись на то, как она закатила свои глазные яблоки так далеко, что, кроме капилляров, ничего не было видно.