За спиной послышался шорох. Элизабет обернулась, её рука инстинктивно легла на нож. В дверном проёме, среди теней, стоял человек – высокий, закутанный в тёмный плащ. Его лицо скрывал капюшон, но глаза – холодные, блестящие, как осколки льда – смотрели прямо на неё. Он не двигался, не говорил, но его присутствие давило, словно воздух стал тяжелее.

– Кто ты? – голос Элизабет прозвучал резко, но внутри неё росло чувство, что этот незнакомец знает больше, чем она сама.

Он молчал. Лишь ветер за окном ответил ей, унося эхо её слов в мёртвый город.

Тишина между Элизабет и незнакомцем в плаще длилась лишь мгновение, но казалась вечностью. Его глаза были холодными и пронзительными, словно видели её насквозь, но он так и не ответил. Затем, беззвучно, как тень, он отступил назад, растворившись в полумраке коридора. Элизабет шагнула за ним, сжимая нож, но в библиотеке осталась лишь пустота – ни звука шагов, ни следа. Только ветер за окном выл всё громче, словно предостерегая её.

– Элизабет! – резкий голос разорвал тишину, заставив её вздрогнуть. Она обернулась. В дверях стоял Томас Рид, её коллега и, как он сам себя называл, "голос разума". Его худощавое лицо было напряжено, светлые волосы растрепались, а в руках он сжимал фонарь, чей тусклый луч дрожал в полумраке. – Что ты здесь делаешь? Здание не безопасно, заражённые уже у стен!

Она убрала нож в ножны, стараясь скрыть дрожь в руках.

– Я нашла кое-что, Томас. Это может всё изменить.

Он шагнул ближе, его взгляд упал на свиток, лежащий на столе. Томас нахмурился, пробежав глазами по выцветшим строкам.

– Синий Грааль? Серьёзно? Ещё одна сказка, как те, что погубили твоего отца? Элизабет, это безумие.

– Это не сказка, – её голос стал твёрже, хотя внутри она чувствовала укол боли от упоминания отца. – Здесь координаты. Ланкаир. Если Грааль реален, он может остановить "Чёрную вуаль". Ты видел, что творится снаружи. У нас нет другого выхода.

Томас покачал головой, его пальцы сжались в кулаки.

– Выход? Ты видела, что случилось с моим братом, Элизабет. Он тоже гонялся за мифами – за золотым идолом, за проклятым камнем, за чем угодно, что обещало спасение. И где он теперь? В могиле, если повезло. Я не хочу, чтобы ты закончила так же.

Она отвернулась, глядя на фотографию отца. Его улыбка, запечатлённая на выцветшей бумаге, казалась насмешкой над её сомнениями. Томас был прав в одном: одержимость мифами разрушила её семью. Но отступить сейчас значило предать не только себя, но и тех, кто ещё цеплялся за жизнь в этом умирающем мире – тех двоих, что только что ушли, и тысячи других, чьи лица она видела в тенях Лондона. Видения синего света вспыхнули в её сознании снова – ярче, настойчивее. Голос звал её, и она не могла его игнорировать.

– Я не прошу тебя идти со мной, – сказала она тихо, сворачивая свиток и убирая его в рюкзак. – Но я должна это сделать. Ланкаир – мой последний шанс.

Томас открыл рот, чтобы возразить, но замолчал, увидев решимость в её глазах. Он знал этот взгляд – тот же, что был у его брата перед тем, как тот ушёл в джунгли и не вернулся.

– Ты не вернёшься, – произнёс он наконец, и в его голосе сквозила не злость, а усталость. – Но я не могу тебя остановить.

Элизабет кивнула, подхватив рюкзак. – Прощай, Томас.

Она вышла из библиотеки, не оглядываясь. Улицы Лондона встретили её холодом и запахом гниения. Тени заражённых двигались в отдалении, их хрипы смешивались с воем ветра. Где-то вдали раздался треск – ещё одно здание рухнуло под напором "Чёрной вуали". Элизабет поправила капюшон, её взгляд устремился на север, туда, где, согласно свитку, лежал Ланкаир. Она не знала, что ждёт её впереди, но чувствовала: синий свет, что звал её во снах, был ближе, чем когда-либо.