Коллеги за стеной с утра будут обсуждать её странности, а завтра, возможно, настучат по инстанциям. Но ночь ещё принадлежит ей.

Под утром из интерфейса исчезли все предупреждения. Вместо них – новое:

<ЕСЛИ МОЛЧИШЬ – ЖИВЁШЬ. ЕСЛИ СПРАШИВАЕШЬ – ПОТЕРЯЕШЬ ВСЁ.>

Лиана перестала верить в случайность. Она знала: кто-то не просто наблюдает, кто-то ведёт её за ниточку. И им, похоже, уже не нужно, чтобы она нашла правду. Их задача – доказать, что и её собственная память такая же – всего лишь код, который можно подделать.

А она должна решить, во что верить: холодным цифрам, призрачным намёкам или себе самой, пока ещё способной помнить, кто она есть.

***

Снаружи вставало густое утро. Мимо по коридору проходили коллеги, их шаги отдавались эхом по модульным стенам. В этом странном мире, где правду можно заменить строкой кода, только храбрость – кажется, последнее, что ещё не взломано. Но это – только начало.

Входная зона лаборатории давно погрузилась в вязкую тишину смены. Лиана стояла под глухой неоновой лампой, чувствуя себя фигурой на подиуме для слепых зрителей: кто угодно мог наблюдать из-за тёмных стекол, изучать её взглядами, но лица остаются безымянно-пустыми. Её пальцы теребили край жетона, тогда как в душе росла тревога.

Сегодня ночью она назначила встречу. Человек, который отозвался, подписался «М. Спенсер».

За спиной щелкнула дверь, коротко, с металлическим привкусом решимости. Она обернулась – высокий, сухощавый мужчина в темно-серой куртке, взгляд прямой, почти изучающий. На его лице не было возраста – только усталый интерес того, кто привык подмечать детали и не отпускать ни одну из них без допроса.

– Лиана, полагаю? – Голос Спенсера был скорее тихим, чем уверенным, но приятно звенел внутренней сдержанностью.

– Вы Марк? – Она не стала протягивать руку – уверенности в новых знакомствах здесь давали только глупцы.

Он кивнул. Через минуту молчания оба поняли, что это странная тишина – самое честное, что может случиться в их мире. Ожидание, взвешивание друг друга, первая проверка «чистоты»: не говорит ли со мной копия или кто-то, кем манипулируют?

Марк Спенсер умел ждать.

– Знаете, неудобно это просить при первой встрече, – начал он наконец, не сводя с нее светло-карих глаз. – Но я – за честность. Давайте честно: вы собираетесь расследовать гибель брата?

Вопрос прилетел, как удар ладонью – тихо, но звонко.

– Я не прощаюсь с прошлым, – сказала она просто. – Меня не устраивает отчет АДАМА.

Кураторский ИИ словно вырос между ними третьим – невидимым, но тяжелым. Марк не сводил взгляда, но ладонь его скользнула к карману, будто машинально подмечая волны сканирования – обычная тревога любого, кто хоть раз проходил допрос в лаборатории.

– Вы ведь знаете, Лиана, – начал он медленно, – что сейчас нельзя по-настоящему доверять даже собственным мыслям?

Она усилием воли не отвела взгляда.

– Намекаете на нейроимпланты?

– В лаборатории после инцидента возникла серия «едва заметных» сбоев. Формально – внутри нормы. Человеческий фактор, аппаратные дрожания. Но я замечал эту цепь только у тех, кто был близок к проекту Воронина. В основном – у тех, кто что-то слишком хорошо помнит.

– И вы?

– И я, – усмехнулся Марк.

Он сделал шаг ближе, стал ниже ростом, почти свой:

– Скажите, какие последние сны вам снились?

Если бы только он знал – или уже знал? Она судорожно хотела поймать ускользающую мысль: сон с Николаем, зеркальные коридоры, её голос за запертой дверью.

– Не помню, – солгала.

Марк кивнул удовлетворенно – похоже, это был правильный ответ.