По пути в своё отделение Лиана машинально перебирала детали в уме. Кто-то на этом этаже явно отслеживал её расследование. Система безопасности института была сложной и многослойной, но если подделка пролезла сразу в архивы и протоколы крови, значит, за этим стоит тот, кто имеет доступ не к внешней, а к внутренней структуре правок. Кто-то из своих.

Её интерфейс снова пикнул. Теперь уже не просто предупреждение, а видео-пульсация: тёмный фон, на нём слово «ПАМЯТЬ», мерцавшее будто сердце на мгновенном снимке ЭКГ. Ни подписи, ни кодового номера. Только намёк.

Они проверяют мои реакции…

***

В аналитическом модуле она открыла улики в параллельном окне и начала просматривать временные следы – кто заходил в экспертизу, в мед.блок, в архивы. Одно имя всплыло слишком часто: Коссырев И., младший инженер сетевого отдела, не имевший прямого отношения ни к медицине, ни к судебке. Почему его ключ использовался трижды за сутки после смерти Николая?

Она стучала пальцами по столу, гадая, спрашивать напрямую или копнуть в обход. Решила рискнуть, вызвала Дениса по внутреннему видеочату.

– Слушай, знаешь Игоря Коссырева? – спросила она, когда его небритое лицо появилось в голограмме.

– М? Этот мелкий? Странный тип, вроде вечно тянется к «умным» системам, что-то тестит, по ночам в лабе зависает.

– Он единственный, кто логинился во все точки, связанные с делом Николая, – Лиана понизила голос. – Даже в хим.архив. Почему?

– Без понятия. Может, его кто-то использовал? Не думаю, что он настолько прошаренный, чтобы улики править.

– Или просто пешка, – Лиана почти шептала.

Дальнейший разбор журналов дал ещё одну аномалию – сессия подписи отчёта о смерти Николая была зафиксирована в те минуты, когда Коссырев официально входил в лабораторию по своей карте, хотя в протоколах не было ни сигнала личного присутствия, ни показателей его биометрии.

– Клон-ключ? – с удивлением прошептала Лиана.

Денис прислал короткую пометку:

«Проверь камеры. 3 сектор. Я понял кое-что».

Лиана пробралась в серверную – в обход официальных маршрутов. В этом крыле было прохладно, чувствовалась еле уловимая ионовая свежесть, словно воздух тут всегда только что прошёл прогон через фильтр. Она вскрыла доступ через аварийный терминал, хотя знала, что риск нарваться на заточку по логам огромен – но анонимные предупреждения уже внесли её в список «виновных».

Она нашла нужный фрагмент на камерах третьего сектора: в три-тридцать ночи из лаборатории вышел человек в стандартном белом халате, но с капюшоном, плотно натянутым на лицо; по походке – низкий, коренастый, руки в карманах. Камера лишь на мгновение ухватила профиль – вроде бы Коссырев, но уверенность давала только общая поза, не черты лица.

Что ты тут делал, инженер? Лиана ловила себя на внутреннем недовольстве. Ей даже воспоминания казались нереалльными, будто кто-то вложил ей их когда-то чужими руками.

В этот момент на весь экран высыпался поток алых строк – аварийное системное предупреждение: попытка несанкционированного доступа. Её действия мониторили. Через три секунды консоль заполыхала:

<ПРЕКРАТИ РАССЛЕДОВАНИЕ. ДАЛЬШЕ ТЫ УВИДИШЬ ТО, ЧТО НЕ СМОЖЕШЬ ЗАБЫТЬ. ТВОЯ ПАМЯТЬ – НЕ ТЫ.>

Она отшатнулась, в висках стучало. Прожила полвека в мире, где память всегда можно было извлечь, импортировать, стереть – но никогда не была так близка к пониманию, что и она сама – не архив и не лог, а только своевременный отказ от лишних вопросов.

Но пока ещё жизнь была её, а не скриптом другого. Значит – нужно идти дальше.

***

Всю ночь Лиана составляла карту – цепочку манипуляций, цифровых следов и намёков на подлог. Фантомы сообщений, тихие голоса анонимов, пустоты в протоколах, срезанные подписи, шаблонные анализы крови… Она чувствовала – за этим стоят не просто люди, а нечто большее. Облачные алгоритмы? Корпоративные скрытые протоколы? Или кто-то, кто давно живёт среди них, пользуясь доверием и усталостью других?