– Я ушла? Моисеев, ты вконец охренел?!

– Вот только не надо, Юля? Тебя никто не гнал в шею. Ты сама в тот же день съехала. А теперь еще это заявление…

– А с заявлением что не так? – не став тратить время на пустые пререкания, в которых мы никогда не придем к общему мнению, возвращаю нас к теме беседы.

– Зачем так спешить? – вздыхает Моисеев.

– Эдик, ты передумал разводиться?

– Да нет.

– Тогда какой смысл оттягивать неизбежное? – Молчит. Нет, я понимаю, когда вроде бы и хочется, и колется. Я же старый боевой конь. Проверенный временем, блин, товарищ. А там… Все незнакомое да. Оттого и боязно. Неизвестность – она ведь всегда страшит. Наверное, Эдик достоин уважения хотя бы за то, что ему хватило сил шагнуть в эту бездну. На его месте далеко не каждый решился бы. – Тебя по разделу имущества все устраивает? Алка вроде бы учла твои пожелания. Спорных активов у нас нет.

– Да, там все в порядке, – соглашается нехотя.

– Ну, тогда я подаю заявление, да?

– Подавай. Детей заберешь с трени хотя бы сегодня? – не упускает возможности меня пнуть.

– Я забирала их, Эдик, все пять лет, что они занимаются.

– Ладно, Юль, извини, – сдувается он. – Я просто немного в ахуе. Никто тебя ни в чем не обвиняет.

Еще бы он обвинял! Я была прекрасной женой. Или нет? Что я упускала?

– Как Бакс?

– Нормально. Извозился в дерьме на прогулке.

– Ох… За этим нужно следить.

– Я уже понял. Ну, давай… Увидимся вечером.

– Ага. Пока. Ты его хоть помыл?

– Нет, блин, так оставил.

В трубке раздаются гудки. Отвожу телефон от уха, пожав плечами. Зря он. Я хотела как лучше. В конце концов, откуда им знать, что делать, если они никогда этим не занимались? Все я, да я.

Отзваниваюсь Рындиной, давая добро на подачу заявления в суд. Оказывается, сейчас даже это можно сделать виртуально. Со своими чувствами по этому поводу разобраться не успеваю. В коридорчик заглядывает администратор:

– Юль, вас уже пять минут ждут.

– Ох, бегу…

Быть может, меня спасает именно занятость. Потому что когда я подъезжаю к арене, на которой тренируются сыновья, меня захлестывает тоска. Вытянув шею, вглядываюсь в лица снующих туда-сюда ребят. Волнение душит. Как они себя поведут? Что скажут? Как объяснят свое поведение? И вообще, посчитают ли нужным что-то мне объяснять?

Интересная, конечно, история получается. Вот живешь ты, живешь… С таким трудом беременеешь, носишь их под сердцем девять месяцев, раздуваешься и отекаешь, потом сидишь под реанимацией, потому что они рождаются слишком маленькими, через боль, слезы и маститы налаживаешь грудное вскармливание, не спишь ночей, гуляешь с ними и в дождь, и в снег, развозишь по кружкам, учишь буквы, готовишь их любимые блюда, параллельно строя свою карьеру, чтобы они тобой гордились, а как чуть что-то идет не так… Это все будто бы не учитывается. Ну, было и было. Что ж теперь? А мы все равно, знаешь ли, останемся с папой.

– Привет, – бубнит Сережа, ныряя на заднее сиденье. Следом появляется и Лешка. Оба отводят глаза и выглядят не слишком счастливыми.

– Привет. Ну как вы? Я вот ужасно соскучилась.

– Поэтому ты и не приехала за нами вчера?

– Папа не предупредил меня, что вас надо забрать. А у меня было много работы. – Руки дрожат, когда я, включив поворотник, выруливаю со стоянки. – Как дела? Что новенького?

– Ничего, – бурчит Сергей. Они с Лешкой совсем не похожи. Сергей больше перенял от отца, а Лешка в мою породу. Да и по характеру они совсем разные. Даже странно, что дети проявили такое единодушие в выборе места жительства. От Лешки я точно такого не ожидала. Все же он больше мамин сын. Ласковый и заботливый.