– У меня есть… дипломы.

Он расхохотался.

– И к чему они мне? – он хохотал так, что эти же дипломы на стене легко покачивались из стороны в сторону. – Да они даже тебе не за чем! Ну, по крайней мере, не все. Думай ещё!

Я перебирал в мозгу всё, что могло подойти этому чудовищу. Так я думал сам про себя, но на самом деле просто осматривал комнату.

– Мне, кажется, нечего предложить. Будет проще, если вы сами назовёте цену. – Я попытался спровоцировать на хоть какую-то зацепку.

– Эх, ладно. Я хочу Счастье.

– Что за бессмыслица? И как его дать?

– А ты не догадываешься?

– Нет, – обиженно произнёс я. – Ни единого варианта.

– Тогда достань мне Счастье из своего левого ящика.

– О чём вы? – У меня на шее встали дыбом все маленькие волоски, в висках загудело.

– Не зли, мне это уже всё надоело!

Он встал и опёрся руками о стол, всё ещё держа в ладони конверт, достаточно сильно мятый. В комнате стало темнее, мрак шёл из-за спины моего оппонента.

– Доставай, блядь, сраное фото!

– Зачем оно тебе?!

– Доставай, сука. Хочешь имя узнать, так давай фото!

Я дрожащей рукой открыл выдвижной ящик и посмотрел туда. Там лежит изображение, матовое. На нём два счастливых человека, это мы.

– Давай! – крикнул он, а я вздрогнул и посмотрел на него. Он был готов убить, его кулаки сжимались, практически уничтожая содержимое конверта.

Я трепетно достал фото и положил перед чудовищем с козлиными глазами. Он свалился обратно на стул и уже знакомым жестом вновь закинул ногу на ногу.

– Вот и славно.

Одной рукой незнакомец пододвинул в мою сторону сильно смятый конверт, а другой притянул к себе фото. Я молниеносно разорвал бумагу и достал листочек, на котором было слово, но оно совсем расплывчатое. Я хотел было приглядеться или пальцем сузить веки, как делают люди с плохим зрением, но меня отвлёк громовой и заливистый хохот чужака. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза руками, заливаясь смехом. Я почти смог разглядеть его гланды.

– Кто это? – спросил он, еле унимаясь.

– Это я.

– А кто она?

– Алиса.

– Алиса, ага, хорошо. – Он перевёл дыхание, вытер слезу, всё ещё выдавливая остатки хохота. – А как же Лена?

– Я не знаю… Не уверена, но у тебя кто-то есть…

Меня будто ударило молнией, и я застыл, как каменная статуя. Алиса, Лена, почему их две? И почему на фото не Лена? Мужчина смотрел на меня, а я пялился куда-то сквозь него. Я видел нас.

Лена.

– Не говори ерунды.

После моих слов она разбила об пол тарелку, которую только что мыла, и, повернувшись ко мне, заплакала.

– Ерунды? Это, по-твоему, ерунда? Мне что, перечислять всё?

– Ну давай, потрудись.

Из меня лилась странная, откуда-то взявшаяся желчь.

– Я не… я не… – она всхлипывала и не могла произнести ни слова. В соседней комнате раздался детский плач.

Она собралась уходить, вытирая глаза верхушкой ладоней, чтобы в них не попала пена от моющего средства. Стёрла её об халат только после. Я встал и успел схватить Лену за руку, ударившись коленом об стол, с которого почти упала чашка с недопитым чаем. Он был уже холодным.

– У меня никого, кроме тебя, нет. Я люблю тебя.

– Твои «люблю» – слова на ветер…

Лена вырвалась и ушла в темноту соседней комнаты. Она не включила свет и достала из кроватки нашу дочь. На фоне уходящего солнца стоит силуэт – мать, убаюкивающая своё дитя. У входа висит на плечиках её любимое розовое платье, открывающее красоту великолепных ног, но только чуть-чуть.

Тут перед моими глазами всё исчезло, и вновь возник этот незнакомец. Он улыбался, зловеще сушил свои безупречные белые зубы. Я поднял листок вновь на уровень глаз, различаю всё просто идеально, кроме того, что написано на чёртовой смятой бумажке.