Уже спустя два дня я в тайне от мамы после школы состояла в сговоре предприимчивой соседкой. Убирала подъезда, получая за эту долю суммы, которую выплачивали баб Маше остальные жильцы нашего дома. Почему только половину? Просто скидывались не всё.

– Да что вы, молодёжь, знаете? В тырнетах своих сидите, – привычно ворчит старушка, настоявшая на том, чтобы я нарядилась как можно более безлико. С шапкой на голове, в растянутом свитере и отвратительно цветастой юбке в пол, которую мне вручили в качестве условия, гарантирующего молчание соседки. – Ладно, я пошла, там по телевизору "поле чудес" кажут.

– Приятного просмотра, – бросаю через плечо, поправляя вечно сползающий пояс юбки. Та была мне не по размеру, но разве баб Машу это волновало?

– Ты, давай, не отлынивай мне тут, – грозит на прощание пенсионерка и скрывается за дверью своей однушки.

Со своим подъездом я заканчиваю в рекордные сроки. Всё потому что мама, что только недавно нашла работу сиделки, обычно возвращалась к шести и могла застать меня в довольно-таки неприглядном виде. А так, я хоть смогу сказать, что была у Кристинки.

Но заходя во второй подъезд с помощью ключей, что выдала мне соседка, я никак не ожидала ужаса, представшего перед глазами. Изрисованные стены, разбросанные окурки, обёртки от снеков и пустые банки из-под алкоголя — меньшее из зол. Больше меня поразил, конечно же, аромат. Даже не так! Зловоние…

Только в этот момент я поняла, как погорячилась, когда характеризовала наш дом, как благоустроенный и приличный. И всё же… работа не волк, раз уж сама подписалась.

Задержав дыхание, потопала на лестничную площадку пятого этажа, постепенно собирая мусор в заранее приготовленный мешок. Когда приступила к мытью, руки и спина с непривычки уже ныли так, словно я в одного перекопала целое картофельное поле.

С соседями по подъезду старалась быть максимально вежливой, уже смирившись с мыслью, что однажды они сдадут меня маме. Хотя, впрочем, тем было плевать на меня, почти не узнаваемую в нынешнем наряде, за что я благодарила небеса за ниспосланную мудрость баб Маши. Они почти все проходили мимо, лишь единожды махнув брезгливым взглядом по тому, что я в этот момент убирала или мыла. Что странно, ведь весь этот кошмар клининговой компании взялся не с потолка. Не я же тут намусорил!

– Лёля? Классный прикид, – удивленный голос Стрельникова эхом разносится по подъезду, не хило так пугает внезапностью.

Уж кого-кого, а я его я здесь не ожидала встретить. Настолько увлекшись работой, я даже не заметила, что миновала уже несколько пролётов этажей, оказавшись на третьем. Так и застыв на лесенке в полусогнутой позе, забыв как дышать.

Предлагала же мне баб Маша швабру. И зачем я отказалась?

– Ах, – не смогла сдержать стон боли разогнувшись. – Спасибо, – смотря на ехидное выражение лица парня, не придумала ничего лучше.

Никита, как всегда, был без шапки и с расстегнутой курткой, но на этот раз зимней. В руках какой-то свёрток, а на тёмных, вьющихся волосах еще не успевшие растаять снежинки, сейчас поблескивающие в свете подъездных лампочек. Он смотрел прямо в мои глаза, а я… улыбалась глупо, позабыв о том, что вообще-то у меня дела.

– Оу, Никитос, ты успел обзавестись поклонницами среди представительниц низших профессии? – раздаётся из-за спины Стрельникова, и я наконец вижу, что парень не один.

Назаров Костя, парень, на десять лет старше меня, которого совершенно не заботила молва, ходившая о нём. Стоило ему прийти из армии, как начались его запойные деньки, лишённые смысла и чувства меры.