Дама распрямилась и глянула поверх очков прямо сквозь витрину на Льюиса.

– Надеюсь, она не услышала, – пробормотал он. – Да и вы не слушайте.

– А почему? У вас это презабавненько получается.

– Вы наверное считаете, что я сумасшедший? – сказал он.

Брун постучала пальцами по столу, будто что-то решая, а потом улыбнулась и сказала:

– Какая разница, что и кто о вас думает. Наплюйте вы на мнения абсолютно чужих вам людей, я вот так всегда делаю.

Льюис улыбнулся, на душе его вдруг потеплело. А может и правда махнуть на все рукой, и перестать думать, кто сошел с ума он или мир, просто наслаждаться жизнью и все. Может так даже веселей, если все будет слегка приукрашено его воображением?

В кафе вошла дама в шляпе с фазаньими перьями, что до этого торчала у витрины и, не дойдя и до половины залы, въедливо глядя на Льюиса сквозь очки, спросила:

– А кто кондитер? Кто печет эти торты?

– Я сам, – скромно проговорил Льюис.

– Что? – воскликнула Брун и засмеялась.

Его кольнул ее насмешливый взгляд, и он быстрей сказал, обращаясь к Брун, а не к старой даме:

– Я учился у мистера Ле Коленье, лучшего из столичных кондитеров. Если хотите знать, он поставлял свои шедевры даже королевскому двору.

– Н, да? – фыркнула дама. – Ну, это не ваши заслуги. Сами же вы молоды и слишком худы!

Она развернулась, качнув фазаньими перьями на шляпе, и вышла из лавки.

Льюис насупился, а потом пробормотал:

– И куда я дену эти торты и пирожные завтра, когда не продам?

– Если не продадите, позовите меня и заварите чай. Хотя я бы предпочла какой-нибудь другой напиток.

Брун расплатилась за молоко и направилась к двери.

– Надеюсь, я вас не испугал своим сумасшествием? – вдогонку ей сказал Льюис.

Брун обернулась и, улыбнувшись, сказала:

– А колокольчик-то с полу исчез. Он у вас серебряный был?

Льюис кивнул.

– Так может вы и правы, и это была лепреконша, – сказала Брун.

Они дружно засмеялись.

Все-таки ему удалось в этот день продать два торта и несколько пирожных. Но слова златовласой энергичной Брун все время вертелись в его голове. Он был с ней согласен, что нужен был напиток, вот только не кола и её эквиваленты. И когда в конце рабочего дня он запирал изнутри дверь кафе, потому что уходить ему никуда не надо было, жил он тут же в подсобке, его взгляд невольно притянул коричневый дом с колоннами у входа. Отсюда он был виден лишь наполовину, и сейчас там горело два окна внизу и одно в угловой комнате наверху. Может за этим окошком, на втором этаже, сейчас Брун сидит и читает или вышивает? Хотя нет, такие спокойные дела не в её неугомонном характере.

Воспоминания о её горячем живом характере вдруг всколыхнули что-то в душе Льюиса, ему захотелось, чтобы и напиток его был такой же согревающий и горячий, и еще немного волшебный, ведь Брун не только не смутили его откровения, она еще и про лепреконшу пошутила. Да, это должен быть горячий, приносящий радость, наполненный магией напиток…

И вдруг Льюис понял, что ему надо сварить, понял даже какую вывеску надо написать на окне и радостный помчался на кухню, зажигать плиту и доставать молоко.

16 дней до апокалипсиса

Утром, Льюис надел белый фартук и открыл дверь кафе. Жалко он не успел купить новый колокольчик, но это не важно, он был уверен, что сегодня бы оборвали и новый, потому как толпа посетителей, захотевшая необыкновенный напиток, смела бы и саму дверь. Льюис, пританцовывая, направился к прилавку. Его радовал не только превосходный напиток, но и новая надпись на стекле витрины: «Здесь подают магический напиток «Брюньон»!» Да из-за одного любопытства все сбегутся, а когда попробуют…