Про свадьбу мама узнала только через две недели – я молча прислала ей фотографии. Было страшно, что она будет отговаривать меня и заставит сомневаться, но она, конечно, не собиралась. Эти два года были истеричными для меня и утомительными для Кирилла. Я уже заметила, что Фромма он не прочитал дальше тридцатой страницы и на самом деле не собирается снимать свое кино – ему нравилось только думать о том, как он это делает. Иногда он придумывал несуществующим фильмам названия и верстал афиши, на которых была его фамилия. Чем больше это раздражало меня, тем сильнее я вцеплялась в Кирилла. Нужно было помочь ему, вдохновить, стать причиной, по которой он добьется всего, о чем мечтает. Мы же семья. Мы – семья, и Кирилл тоже хотел помочь мне. Он говорил: «Напиши заявку на сериал, и я покажу кому надо», и я обещала, что напишу, но ничего не делала. Я представляла, как Кирилл, который правда в меня верит, отнесет заявку серьезным коллегам в серьезную студию и они спросят: «Ты серьезно?» А он встанет перед выбором: защищать меня или не лопнуть от стыда, и что-то между нами навсегда изменится. Мне было приятнее знать, что такая возможностьпросто есть. Он говорил: «Давай я помогу теберазогнать идею», но мне было стыдно предлагать что-то и замечать ту секунду его взгляда, когда он думает, как бы отреагировать, чтобы не обидеть меня, я представляла, как повисает маленькая пауза, и представляла, как я умираю, задыхаюсь сразу после, впитываюсь, как улитка в кошачий наполнитель. Мне попадались видео про пары, которые прыгают на кровати, держась за руки, а под ними – схемы, как именно нужно обсуждать проблемы, чтобы оставаться счастливыми даже через пять лет. Я пересказывала все Кириллу слово в слово – про границы, откровенность, языки любви, мы орали друг на друга, а потом он садился на диван, надувал щеки и медленно-медленно, очень громко выпускал воздух. Надувал и выпускал. Надувал и выпускал. Я слушала, скребла мокрые ладони и ждала, пока он перестанет.

Я вертелась рядом с Кириллом ночью, и мне казалось, что все это уже было. Он был не таким, как раньше: холоднее, спокойнее, и я спрашивала, в чем дело, а он отвечал, что мне все только кажется, что я придумываю, и я чувствовала стыд за то, что совсем не вижу разницы между реальностью и фантазией, я стала совсем заколдованной, и чем больше наши с Кириллом реальности расходились, тем меньше я понимала, какая – настоящая и какой из них мне нужно соответствовать. У него на работе были женщины. Актрисы, художницы-постановщицы, режиссерки. Иногда я просила его айпад, чтобы посмотреть кино в ванной, и он, конечно, спрашивал, что за кино, и я, конечно, отвечала что-нибудь умное, а сама пролистывала каждый его диалог в Телеграме, как сериал, я всегда помнила, где остановилась в прошлый раз, я проверяла избранное, галерею, проверяла, не появилось ли новых приложений и новых друзей в приложении с астрологическими прогнозами. Я всегда была начеку. Его давняя подруга родила дочь и попросила Кирилла стать крестным. Он пошел на подготовительные курсы, такие, оказывается, бывают, и я видела, как между ним и крестной матерью пробегает искра, потому что религия сближает. Я видела, как он спит с подругой, потому что она растит младенца одна и ему жаль ее, а жалость очень возбуждает. Мы трахались мало и тихо. Я подсчитывала: в первый год он хотел меня четыре раза в неделю, теперь – один. Когда он спал, я брала его телефон и проверяла историю браузера. Я боялась, что найду там порно с сюжетами, которых никогда не смогу повторить, но никогда ничего не находила, и тогда я смотрела такие сюжеты сама, мне казалось, если я сделаю это первой, то застолблю место и ему не придется.