Жерех и Сашка опустили своё оружие, а Кабан сказал:

– Чтобы через час тебя здесь не было.

После этого рыбаки собрались и исчезли в зарослях.

Мустафа покачал головой и сказал:

– Ну что ж, за час мы ещё много успеем наловить.

Но Баха махнул рукой и направился было домой. Его голова была опущена, а взгляд выражал крайнюю степень затравленности. Мустафа остановил его, почти насильно усадил и заставил выпить немного водки. Выпив также сам, он задумчиво произнёс, виновато глядя на Баху:

– С другой стороны, наверно, хватит тебе уже получать от всех подряд. О ноже не беспокойся – у меня их куча, найду тебе ещё получше, чем тот. А после обеда давай я зайду к вам в школу и посмотрю на этого Амантая. Мне надо его увидеть, чтобы оценить этого вашего громилу и придумать, как тебе его наверняка завалить. Да ты не бойся, я тебя не засвечу. Ты ходи сам по себе, а я его найду и просто издалека посмотрю. А после школы я к тебе подойду и обсудим, что нам дальше делать. Согласен с таким планом?

Баха, уже потерявший было надежду расправиться со своим обидчиком, благодарно посмотрел на Мустафу и кивнул.

– Вот здесь очень узко, смотри, не замарайся. А тут голову береги – очень низко, и кирпичи торчат – не ушибись.

Мустафа и Баха, согнувшись почти до четверенек, пробирались в секретное убежище Мустафы в подвале одной из пятиэтажек. Здесь стояла затхлая прохлада, пахло канализацией и плесенью. Мустафа петлял между лабиринтами труб и колонн, ориентируясь в почти кромешной темноте по одному ему известным ориентирам: крошечным зарубкам на кирпичах, нарисованным мелом и краской знакам и пятнам копоти на потолке.

– Этот подвал – особый, – говорил Мустафа, осторожно пробираясь между трубами. – Он сухой, а в наших микрорайонах это редкость. В центре дома другие, и там редко бывают потопы, а у нас подвалы словно созданы для хранения воды. Этот подвал почему-то всегда был сухим. В детстве я с друзьями часто тут лазал, но только мне пришла в голову идея запомнить это место и использовать потом его на практике. Ну вот, уже пришли.

Мустафа с усилием отодвинул тяжёлый, весь покрытый ржавчиной лист гофрированного железа, за которым открылась закрытая на замок дверь в небольшую каморку.

– Вот мы и дома, – сказал Мустафа, пропуская Баху вперёд и закрывая за собой каморку тем самым куском железа.

В каморке был низкий потолок и чисто выметенный бетонный пол. Окна не было, но свет проникал сквозь щели под потолком. В каморке стояла старая пружинная кровать без матраса, возле неё примостился небольшой колченогий столик с двумя табуретками и низенький шкафчик.

– Чувствуешь, как здесь тепло? – спросил Мустафа. – Снаружи проходят трубы отопительной системы, но внутрь комнаты они не заходят. Если не знать, что здесь есть комната, снаружи невозможно её заметить, иначе сантехники давно бы её вычислили. А так я могу приходить сюда, когда хочу, и отдыхать. Однажды я здесь хоронился три дня подряд безвылазно, когда надо было на дно упасть. Потом, правда, не выдержал и перешёл домой к одной знакомой, но при желании тут можно вечно жить. Основная проблема в таких подвалах – это комары, они даже в сухих подвалах житья не дают, но здесь их почти нет. Не знаю, почему, может, здесь какая-то геопатогенная зона или ещё что-то в этом роде. Но для нас это в любом случае только плюс.

Мустафа разлёгся на кровати и сказал Бахе:

– Там внутри шкафчика есть открытая бутылка водки и заварной чайник с чаем. Так что если хочешь…

Баха отрицательно покачал головой, но из любопытства посмотрел в шкафчик и убедился, что там есть не только указанные предметы, но и ещё кое-что из столовой утвари – правда, всё это было потёртым и потрескавшимся, но чистым и вымытым.