На длинной ухабистой улице не было ни души, только иногда проносились затонированные недружелюбные автомобили, да горел свет в окнах пятиэтажек на главной улице, где ленивые обыватели сели у телевизоров с кружками горячего чая. Бахыт посматривал в эти окна и грустил, потому что дома его ждал только продавленный диван и жалкие остатки съеденного теткиными детьми ужина.

Когда Баха добрел до микрорайона, от унылых мыслей его оторвали звуки глухих ударов и отборного мата, внезапно послышавшиеся с пустыря под окнами ближайшей пятиэтажки. В тусклом свете фонарей с дальней улицы подбежавший Баха с трудом рассмотрел силуэты четверых парней с палками в руках, которые яростно избивали одного. Было видно, что, несмотря на героическое сопротивление, силы упрямого одиночки на исходе.

Бахыт не раздумывал ни секунды. Бросив на землю сумку со спортивной одеждой, он в несколько прыжков добежал до места драки и молниеносно запрыгнул на спину ближайшего агрессора. Тот заорал от дикой боли, потому что Баха вцепился зубами ему в плечо, да с такой силой, что прокусил его. Покусанный выронил палку и упал в пожухлую осеннюю траву, где принялся извиваться от боли, как громадный червяк. Бахыт подхватил его оружие и, не давая времени опомниться ошеломлённым дружкам поверженного врага, что есть силы заехал палкой по голове одного из них. Удар был настолько немилосердный, что противник повалился лицом на землю, словно подкошенный тяпкой сорняк. Двое оставшихся парней набросились на Бахыта, но тот, ухватив свою палку двумя руками, наносил им такие богатырские удары и с такой частотой, что его врагам в этой бескомпромиссной молотилке синяки доставались намного чаще, чем ему.

Тут отдышался и парень, которому Баха пришёл на помощь. Подпрыгнув, он нанёс одному из своих обидчиков профессиональный удар ногой в корпус, от чего тот отлетел метра на два и растянулся на земле. Последний агрессор, моментально осознав, что теперь он в меньшинстве, с завидной скоростью развернулся на сто восемьдесят градусов и, рискуя в темноте налететь на столб или стену дома, очертя голову помчался прочь.

Спасённый Бахытом парень, невысокий, коренастый, наголо бритый, в чёрной кожанке и потёртых джинсах, беззлобно оглядел побитых недругов, стонавших в придорожной пыли, и сказал:

– Нам тоже надо сваливать, иначе тот тип сейчас новых приведёт. Конечно, мы можем и дальше с ними развлекаться, но лично у меня есть и другие дела. А как насчет тебя?

И они с Бахой быстрым шагом ушли с улицы, затерявшись в недрах микрорайона.

Когда они молча прошли уже порядочное расстояние, новый знакомый протянул Бахе руку и представился:

– Мустафа меня зовут. Вообще-то на районе меня называют «Мустафа-сенсей» или просто «Сенсей», но ты можешь звать меня Мустафой.

У Мустафы было детское лицо с крупным носом и вечно смеющимися глазами, и когда он улыбался, а улыбка у него всегда была широкая и искренняя, на щеках появлялись ямочки, а зубы ослепляли своей белизной и безукоризненной формой.

– А я Бахыт, – прозвучал скромный ответ.

– Спасибо за содействие, Баха, если бы не ты, я бы уже там валялся с перебитыми ногами, и не скоро вернулся бы к тренировкам. У меня чёрный пояс по каратэ – говорю просто для информации, потому что этим в наше время уже никого не удивишь. Когда нападают четверо с палками, да ещё ночью и со спины, трудно сразу собраться с мыслями, тем более, что они не с приличным разговором ко мне подошли, а без всякого предисловия сзади по голове огрели. В такие моменты начинаешь задумываться о том, чтобы купить, наконец, шапку, – и Мустафа осторожно провёл по своей обритой голове со слегка заострённой макушкой. – Да и холодает уже. А ты, я смотрю, тоже со спортом дружишь? Чем занимаешься? Боксом? А, знаю, это недалеко от того места, где ты меня нашёл. Был я как-то в вашей секции, у вас там на втором этаже качалка неплохая. А тренер у вас хороший, я его знаю, Ермолаев его фамилия. А сам ты где учишься?