Он отпустил её горло. Мать потёрла передавленную шею, быстро обулась, схватила потрёпанную неопрятную дамскую сумочку и, обернувшись у выхода, обиженно прошипела:

– Ты за это поплатишься!

– Чё?! – взбеленился Ден и грубо перехватил её за руку. – Конченых дружков своих натравишь?! Хорошо подумала?.. Да хрен! Ты, курица, вообще не думала! Вали протрезвей к какой-нибудь подружке-шалашовке, иначе возвращаться не смей! Усекла?.. А за угрозы я с тобой в следующий раз побазарю, чтоб впредь не повадно было!

Коробкин бесцеремонно вытолкнул хозяйку вон и закрыл дверь. Устало выдохнув, юноша повернулся, чтобы пройти в зал к брошенной Поспеловой, но не пришлось. Люба стояла в коридоре. По её округлённым встревоженным глазам он понял, что гостья перепалку очень хорошо слышала.

– Это, я…

– Всё нормально, Денис, – перебила его она. – Знаешь, я лучше пойду.

– Почему? – расстроился парень, надеясь всё развернуть вспять и кляня про себя маман, вернувшуюся так некстати.

– Дела домашние ждут. Да и засиделась я! – Тихоня обулась, повернулась к нему и грустно посмотрела прямо в глаза. – Поболтаем в следующий раз.

Денис огорчённо вздохнул: столько времени и усилий коту под хвост!

– Слушай, Люба, ты неправильно…

– Не заморачивайся. Я всё понимаю. И сочувствую: среди моих родственников немало пьющих. Просто не могу тут находиться. Давай в другой день, а?

Поспелова потянулась к нему и нежно чмокнула в щёку. Впервые за всё их общение. Ден тоскливо поджал губы.

– Мне жаль.

– Всякое бывает. До встречи! – Люба по-дружески обняла его и выскочила в знойный августовский душный вечер.

Ната поступила. Но не в медицинский, как изначально хотела. Денег оплатить обязательную спонсорскую помощь у неё не было. Уж слишком небогато её семья жила. Папаня, что громко и много обещал помочь доченьке с поступлением, слился. Красотка не растерялась, не стала наматывать сопли на кулак и быстро подала документы в маленький педагогический вуз, что расположился в соседнем городке. На учителя младших классов с уклоном в психологию. Даже выбила место в студенческом общежитии как ребёнок из малоимущей семьи. До учёбы оставались считанные деньки, и Наташа с лихвой тратила их на общение с Любой.

Рыжая тарахтела, захлёбываясь, как то один, то другой молодой человек, пока она ожидала очереди на сдачу экзаменов в институтских коридорах, проявляли в её сторону недвусмысленные знаки внимания. Поспелова притворялась внимательной слушательницей, заинтересованно поддакивала, охала да ахала, а про себя злилась, не понимая, какого хрена студенты-остолопы в Нате нашли. Зависть по-чёрному душила тихоню, что толком за короткую жизнь не получила по-настоящему красивого мужского внимания. Элегантные ухаживания были для неё весьма болезненной зоной в и так низкой самооценке.

Но, едва речь заходила о ветреном ловеласе Коробкине, Наталья теряла весь пыл и открыто расстраивалась, что тот ни под каким предлогом не желал перевести их тайные встречи без обязательств в нечто большее. Люба поддерживала её, сетовала на пару с подружкой, злорадствуя в душе, что хоть где-то огненная красотка позволила себе опростоволоситься.

Отношения с Имиром вышли на новую петлю. Его стала напрягать роль тайного воздыхателя. Закулисные игры попросту ему надоели. Брюнету не нравилось скрываться, а ещё больше не нравилось, что подруга избегает обсуждения проблемы. Парню хотелось заявить об их связи и предъявить обществу Любу как свою официальную девушку.

Тихоня светить отношениями не хотела и юлила как могла. Ибрагимов намеренно создавал ситуации, проверяя её решимость. Предлагал довести до калитки. Приходил с парадного входа посреди бела дня вместо подкрадулек по чужим огородам. Рассказывал, как на ж/д случайно побеседовал о погоде с Александрой Григорьевной или Василием Михайловичем. Люба морщилась от неудовольствия, но упорно гнула свою линию. Прямые диалоги тоже давали нулевой результат. Сверстница включала дурочку и переводила русло туда, где Имир всегда давал слабину – в близость. Парень расслаблялся, а она, отсрочив нежелательный разговор, выдыхала.